Пошехонцевы

Нет, они, в отличие от Сошкиных, в Глупове конечно были, и даже уже при мне они все еще составляли подавляющее большинство населения города, НО! Все они были уже не Пошехонцевыми! Ведь они, почему-то стеснялись своей фамилии и при первой же возможности старались ее сменить на какую-нибудь другую, более, как им казалось благородно-звучную. Нирвана, Гигантомыслов, Особинский, Демокрит-Демократин, Забулдыгин-Затыльский, Эрцгерцинг и даже почему-то… Иванов (правда – граф, «фон», да еще и с двойным «эф» на конце) – вот самый краткий перечень нынешних Пошехонцевских само наименований. Но их суть от этого, конечно же, не менялась, и кем они были всегда тем они и оставались – тихими, неприметными жителями самого ог-ром-но-го (по плотности населения) Глуповского квартала под названием «Великий Северный Путь». «Северный» – потому что он находился в Черном, то есть северном Городе (да еще и между «Северной» и «Северо-Западной» улицами). «Великий» – потому что он, во-первых, был очень большим, а во-вторых, потому что все Пошехонцевы очень любили само это слово и всегда его употребляли. Ну а «Путь» – потому что Пошехонцевы всегда его искали. Причем – какой-то особенный, и ни кем до них еще не пройденный. А зачем он был им нужен я, честно говоря, не знаю.

Помимо же своего Родового квартала Пошехонцевы еще занимали не менее трети всех Окольных домов (в смысле домов в Черном и Желтом Окольных Городах (смотри карту)). Другую треть занимал кто хотел, а последнюю – Компетентные Глуповские Органы, которые просто по долгу службы должны были «…стояти по периметру границ штыками вовнутрь…». Кстати! Я же забыл Их представить! А это нужно было сделать еще в главе «Сошкины», ведь (по глуповскому преданию) когда самый первый Сошкин еще только появился на свет, то вместе с ним появился и один хоть и маленький, но все же о-чень Ком-пе-тен-тный Ор-ган, который за этим Сошкиным и приглядывал. А иногда даже и думал. В смысле – за него. А может даже и – вместо. Что поделаешь, такая уж у него была служба - не-лег-ка-я и не-бла-го-дар-на-я.…

Компетентные Органы Глупова (сокращенно – «КОГ». Ну а где КОГ там же и «итить»! В итоге получается – КОГОТЬ, причем – «…густо-золотой, предостерегающе воздетый в предостерегающем жесте –УЧТИ!…», да еще и «…на фоне темно-черного Щита, с густо-золотым ободком и заклепками…») совмещали в Себе функции разведки, контрразведки, милиции, тайной полиции, прокуратуры, адвокатуры и всего-всего остального (ну разве что кроме армии, которая в Глупове тоже была и которая справлялась со своими функциями самостоятельно). И эти Органы (иначе называемые «коготок», «коготец», а так же «с-со-ба-ки л-легав-вые»)… хотя нет, с Ними пока подождем. На всякий случай. Тем более я только что вспомнил одно прилюбопытнейшее глуповское предание, или даже скорее загадку, связанную с изучаемыми нами Пошехонцевыми.

Дело в том, что в древности их в Стране… не было! Во-об-ще! А потом они вдруг р-раз и появились. Ниоткуда. Неожиданно. И… сразу. Причем именно «появились», а не пришли в Страну извне, как, скажем, Шлагбаумы, Тыгыдымовы, да и все остальные. А как такое возможно – я не знаю. Правда, Ершовы вроде бы разгадали эту загадку:

- Пошехонцевы, - утверждали Ершовы – это никто иные как … выродившиеся, ну или - переродившиеся Сошкины. То есть Сошкины однажды просто застеснялись своей не модной фамилии и просто взяли да и сменили ее на «Пошехонцевых», всего лишь навсего! –

Мне трудно судить насколько это утверждение соответствует истине, но, судя по всем глуповским Летописям, Пошехонцевы действительно появились здесь именно тогда когда куда-то исчезли все Сошкины. Но если это утверждение верно, то значит я появился в Стране как раз в момент … очередного такого «вырождения» (в смысле очередного само-переименования) но только уже не Сошкиных, а … самих Пошехонцевых! Ведь при мне во всей Стране оставался только один человек с фамилией «Пошехонцев», да и тот, судя по всему, уже подумывал о том что-бы сменить ее на что-нибудь более модное и благозвучное! Кстати этот Паша Пошехонцев (а звали его именно так) был первым живым глуповцем, на которого я наткнулся как только вышел из своей (уже) комнатки. В город. Впервые. Для ознакомления (а в комнатку я попал по секретному Старцевому ходу - минуя стражу, ворота, улицы, а заодно и сам город).

Я спустился с крыльца, вышел на улицу, присел на стоявшую неподалеку скамейку и начал с восхищением рассматривать этот удивительный кусочек Вселенной под названием город Глупов. Вернее ту его малую часть, которая находилась прямо передо мной.

Желтая Окольная Улица, как впрочем, и все остальные Глуповские улицы, была шириной метров в восемь…. Никаких разметок и тротуаров на ней не было. Кое-где стояли тумбы с цветами и деревьями…. Мой дом (впрочем, как опять-таки и все остальные) был похож на старинный купеческий особнячок, шириной и длинной метров по десять, а высотой где-то в три с половиной этажа. То есть – два основных, плюс полу-жилой полу-подвальчик, да плюс чердак превращенный в мансарду, оранжерею, пасеку, голубятню и что-то еще в этом же роде…На крышах торчали антенны и солнечные батареи…. Все особнячки были вплотную пристроены друг к другу и сливались в сплошные «колодцы» кварталов или «обода» Окольных Городов….

Каждый особнячок целиком принадлежал какой-нибудь одной глуповской семье, и это легко было понять по особенностям фасадной резьбы (в смысле узорчатой лепнины) и по висящим на особнячках табличкам….

Прямо напротив меня находился особнячок весь нижний этаж, которого был превращен в магазинчик под названием «Лавка хлибобулочных издэлий - У СТАРОЙ ДУЛИХИ». Дверь в «нее» была открыта и оттуда шел густо-ой, одуря-ю-ще пре-крас-ный запах свежевыпеченного хлеба!… И бу-ло-чек!… И пи-рож-ков!… И ро-га-ликов!… И ват-ру-шек!… И даже чего-то такого маленького, солененького, прочесноченного, с хрустящей румяной корочкой и названием – пам-пуш-ки!… А я ведь уже второй день как ничего не ел…. Даже сухих макарон…. И вот встал я со скамейки… и пошел … по этому пья-ня-ще-му… о-д-у-р-я-ю-щ-е-м-у запаху…. Ой! Что-то я отвлекся. Ведь это же глава о Пошехонцевых, а не о Кацапенках, к которым эта лавка и относилась. Так что о ней я расскажу в главе «Кацапенки», а сейчас вернемся к Паше Пошехонцеву.

Так вот, только я спустился с крыльца и еще даже не сел толком на скамейку, как с этим самым Пашей и столкнулся. Он ва-ажно, и как-то так… бла-го-вос-пи-тан-но шел по улице и дымил резной деревянной трубкой. А в руке у него была здоровенная цепь, на конце которой (в строгом, кованом ошейнике!) болталась маленькая собачка по кличке Ждана (помесь двортерьера с болонкой). Поймав мой заинтересованный взгляд Паша остановился, ва-ажно раскурил погасшую было трубку, и как бы так между прочим заметил:

- А это, как вы сударь и так уже изволили заметить – собака сэра Баскервиля. – затянулся… выдохнул струйку дыма… и все так же ва-ажно и благовоспитанно (а заодно и все так же как бы между прочим) добавил: – И это – м-о-я собака! – После этого он галантно раскланялся и пошел дальше. Ва-ажно. И о-чень благовоспитанно.…

Кстати впоследствии, вспомнив об этом странном эпизоде, я спросил у Старца – что же это все означало, ну в смысле что это за собака такая странная, да и сам Паша тоже. Старец тут же встал и куда-то ушел. За всю последующую за этим неделю я видел его лишь дважды, да и то на улице – он шел на некотором удалении позади Паши и о-чень зорко следил за каждым его движением. И вот через неделю, часа в три ночи, он беспардонно вломился в мою комнатку, швырнул в меня записочкой и ушел. А в записочке была лишь одна фраза, которая гласила – «…пёс есьм…». Я так и не понял, к кому же это относилось – к Паше или к его собаке, а никаких дополнительных фраз Старец писать не стал. Во всяком случае, мне. А вот Органам он кое-что видимо дополнил, ведь Пашу прямо этой же ночью повязали и упекли на двойную пожизненную каторгу – « За попытку посягательства на измену Родине». Во всяком случае, так гласил его приговор.

Глуповцы потом долго вспоминали эту историю и все гадали: - Какая же собака надоумила этого старого хрыча обратить свое паскудское внимание на столь безобиднейшего человечка как Паша?! – Ответа на этот вопрос никто, слава богу, не знал. Да и никогда, будем надеется, не узнает.

А… к чему я все это рассказывал? Ах да – к тому что Паша, будучи самым последним официальным представителем Рода Пошехонцевых, усиленно пытался переделаться в какого-то там сэра и тем самым выродить свой Род во что-нибудь другое (что впоследствии, кстати говоря и произошло, но об этом чуть позже).

Что еще можно рассказать о Пошехонцевых?… Кстати – насчет Нирваны. Она же была не только местной секс-бомбой, но еще и теле-звездой, в смысле съемок в «мыльных операх»! Так, например, совсем недавно вышел сериал под названием «И тоже и с плачем», в котором она сыграла са-му-ю глав-ну-ю женскую роль! А рассказывалось в этом «мыле» о взаимной, но без-раз-дель-ной любви сеньориты Кончиты и дона Хуана де Охульероса. Так вот эту самую Кончиту Нирвана и играла, а все остальное играл Фрол (ах, если бы вы видели, к-а-к шло ему это камуфлированное сомбреро!). А был там и еще один персонаж – муж Кончиты по имени сеньор Барбосо, но он скорее всего был очень злым и … нехорошим человеком и поэтому за все 120 серий его так ни разу и не показали, а лишь озвучивали его мысли Голосом За Кадром. Кстати, этим же самым голосом озвучивали и всех остальных участников этой драмы, ведь они же все время плакали и молчали. Нирвана – почти что навзрыд, а Фрол – просто печально. Но страдали, тем не менее – ВСЕ. Даже зрители.

Что же еще рассказать о Пошехонцевых?…

Ну скажем… хотя…. А если к примеру… да в общем-то тоже…. А может…

У-ди-ви-тель-но-е все-та-ки де-ло! Они, после того как Сошкины все тут открыли, назвали и исчезли – сделали тут В-С-Е! Все просеки и «дороги» были проложены ИМИ! Все поля и полуполья были раскорчеваны и распаханы ИМИ! Всякие там животноводства, птицеводства и прочее были основаны тоже ИМИ! И да-же сам Глу-пов построили тоже ОНИ! А вот сказать о них…не-че-го!…Ведь из тысяч, тысяч и тысяч как прошлых, так и нынешних представителей их Рода не набралось бы и де-сят-ка хоть сколько-нибудь заметных личностей! Ну, Паша этот… ну Нирвана… ну Боцманова… ну Кузьмич (местный лесник, тот еще тип) и… В-С-Ё! Даже вспомнить-то больше не о ком! Хотя… нет, есть о ком. Ведь я же еще не вспомнил о Звездогляде, ну а он был куда более яркой и заметной личностью, чем все остальные Пошехонцевы вместе взятые, ведь память о нем жива до сих пор, хотя жил-то он аж сто лет назад. А может даже и двести. Ну а его яркость и заметность заключаются в том, что это именно он изобрел столь яркий, и заметный глуповский символ как «Пошехонская Звезда».

Эта Звезда сияла на самой вершине Башни, и Она была столь огро-омной и … сияющей что Ее, как и саму Башню, было видно абсолютно из всех уголков Страны. А из себя Она представляла нечто среднее между обычной пятиконечной звездой, неправильно расположенные лучи которой, образуют что-то вроде… креста, и обычным же четырех лопастным крестом, нижняя лопасть которого раздвоена и от этого он чем-то похож на … пятиконечную же звезду. А история появления этого общенационального глуповского Символа такова -

-когда-то очень давно жил в Стране звездочет по имени Звездогляд (из Пошехонцевых). По профессии он был звездочетом, а по призванию – мистиком и оккультистом. И вот однажды он так долго смотрел на ночное глуповское небо, что… открыл в нем новую звезду! По настоящему. Без издёвок. Ну а у них, у звездочетов, есть такое правило – коли открыл новую звезду, то сам ее собака и называй. И тоже по настоящему и без издёвок.

И вот начал наш звездочет мучиться, да и еще бы – ведь все приличные звёздные названия до него уже расхватали и использовали, а из неиспользованных остались одни лишь Альфы, Беты и Гаммы. Ну а какой нормальный глуповский звездочет станет использовать подобные пошлости? Вот поэтому-то он приуныл и продолжил смотреть на эту все еще безымянную звезду очень и очень печальным взглядом.…

И вот смотрел он на нее, смотрел, а потом вдруг присмотрелся и понял, что звезда–то эта не о-быч-на-я, а самая что ни на есть глуповская! Ведь и светит она как-то неправильно, и орбита у нее какая-то корявая, да и все остальное, честно говоря, тоже. И тогда решил он назвать эту звезду как-нибудь по глуповски. Но вот к-а-к – вот в чем вопрос! «Глуповская Звезда»? Несолидно.… «Голлуопе»? Несерьезно.… «Альфа Страны»? Вообще пошлость какая-то!…. В общем, думал он думал, мучился-мучился, а потом вдруг р-раз, да и озарился:

- А почему бы ни назвать эту звезду… «Тяжкая»?! Просто - «Тяжкая» и без всяких добавлений?!…-

Да они, честно говоря, и не понадобились, ведь все глуповцы и так сразу же поняли что это и-мен-но ИХ звезда. Ведь у них был и Тяжкий Крест, и Тяжкий Путь, и Тяжкая Судьбинка, да и много-много других ни за что не подъемных Тяжестей, с которыми они всю свою историю и прошагали. Так что «Тяжкая» – самое, что ни на есть подходящее название для глуповской Звезды. Но! Назвать-то Ее так он назвал, да вот не прижилось это название и все тут. Ведь глуповцы стали называть Ее не «Тяжкой», а «Пошехонской».

Правда, не в смысле оскорбления или издевательства, а в смысле мистики и философии. Ведь Звездогляд, как, впрочем, и все Пошехонцевы, был и мистиком и философом одновременно. То есть был очень религиозным (по-своему) человеком, тяготеющим к размышлениям и символам. Ну а типично Пошехонская религиозность заключалась в том, что они в-с-е-г-д-а во что-нибудь верили. Например, в Звезду. Или в Крест. Или сначала в Звезду, а потом уже в Крест. Или наоборот. А философство их заключалось в том, что они всегда рисовали символы каждой своей нынешней веры и подолгу глядя на них о чем-то, так же подолгу, думали. И вот в результате всех этих периодических вер, рисунков и размышлений на свет и появился этот звёздно-… кресто- … непонятный символ под названием Пошехонская Звезда. А тут еще и Тяжкая на свет появилась. И поэтому, чтобы не запутаться во всех этих новшествах глуповцы их просто взяли и …совместили (в смысле названий)! И таким образом и на Башне и на ночном Глуповском небе сияла одна и та же (по названию) Пошехонская Звезда (правда, на старых небесных картах, а заодно и в Глуповском Планетарии (то есть на внутренней стороне Главного Соборного купола, среди нарисованных на нем планет и созвездий) эта звезда обозначена как «Тяжкая». Это так называемый красный гигант в созвездии Спираль что в галактике Не Та).

О Звезде вроде бы все. О Звездогляде вроде бы тоже. А заодно и о Пошехонцевых…Хотя нет – я же еще не рассказал об их устном народном творчестве, в смысле Пошехонцевского фольклора, который был той основой и даже скорее – костяком, на котором впоследствии «нарос» весь общеглуповский фольклор, то есть то самое современное мне Устное Глуповское Творчество которое восхищало и изумляло всех хотя бы единожды к нему прикоснувшихся! Итак -

ПОШЕХОНЦЕВЫ - 2

В принципе, разговор об устном Пошехонцевском творчестве следует начать с рассказа о творчестве Сошкиных, ведь Пошехонцевы вообще, а значит и их фольклор в частности произросли именно на этой почве. Но! Следует-то следует, да вот где его взять это Сошкинское творчество! А оно, конечно же, было, и, судя по всему – было бескрайним и без-гра-нич-ным, НО – в далеком-далеком Прошлом! А к сегодняшнему дню все оно стерлось, забылось и выцвело, и стало похожим на валяющиеся где-нибудь на пашне трухлявые Сошкинские косточки…Хотя…две «жемчужины» от этого пра-глуповского пра-фольклора все же сохранились. Во-первых, это пословица «Один с сошкой – семеро с ложкой», а во-вторых, это сказочный персонаж Иванушка Дурачок, который однажды залез на печь и принялся ждать на ней своего Счастья. Ну а развились и… продолжились эти «жемчужины» (как видимо и многие-многие другие) уже в фольклоре Пошехонцевых.

Пословица развилась аж до целого жанра не менее … му-удрых и … жиз-нен-ных глуповских изречений. Например – «Работай не работай, а бояре все одно не переведутся», «Была бы спина будет и вина», «Чужое пропьешь – свое сбережешь», «Где суд там и неправда», «Приклад да кнутик всех ровняют», и даже - «От колыбели до гроба всего-то три моря – Пота, Слез и Браги». Были, конечно, и не столь мрачные, ну там «Чем баба чужее, тем своее» или «Ёж бобру не куница, ни р-разу не куница», но их было мало, и они были менее любимы глуповцами, которые, как вы еще, наверное, помните, изо всех сил жаждали Беды. – Нет настоящей, так дайте хушь факлёрной! Но тока штоб на-от-машь и в су-скровь!! – слезно просили они Пошехонцевых, вот тем и приходилось сочинять всякие мрачные небылицы.

Что же касается второй Сошкинской «жемчужины» – про Иванушку Дурачка, то в Пошехонцевском фольклоре она развилась и выросла до… того же самого Иванушки, который… всё так же сидит на той же самой печи и… ждёт своего счастья, НО! Со времён Сошкиных с ним же много всего произошло и поэтому он теперь уже не просто «ждет Счастья», а ждет, что-бы «…кто-нибудь, наконец, пришел, взял его за шиворот и со все-го раз-ма-ха ткнул бы мор-дой в… - но только не как всегда, а именно в Счастье!…» – и, причем, исключительно в е-г-о Счастье, предназначенное лишь д-л-я н-е-г-о! И чтобы все остальные ходили бы о-к-о-л-о и дохли бы от зависти!

Кстати, понятия «ждать» и «дохнуть от зависти» были довольно типичными для Пошехонцевского фольклора. Они постоянно и по-разному в нем обыгрывались, а в последствии, когда в Глупове начали проводить Государственные Общеглуповские Карнавалы, то эти понятия даже послужили основой для Национальных Пошехонских Аттракционов. В «Ожидание» я сам лично никогда не играл, а вот в «Жабу» иногда пробовал, и всегда проигрывал.

Смысл этого аттракциона, судя по вывешенным около него правилам, таков – «Задавить маленькую Пошехонскую народную жабку и получить за эго Большой-Большой Приз! Причем – на одного! В смысле – в одну харю!». Ну а из себя этот аттракцион представлял небольшой, обнесенный барьерчиком загончик (вроде ринга), в одном углу которого стоишь ты, а в другом (диагонально противоположном) – эта маленькая жабка. Милая. Забавная. И нисколечко не страшная. Короче говоря, на первый взгляд аттракцион не представлял из себя ничего сложного, НО! Как толь-ко ты де-лал по нап-рав-ле-ни-ю к э-то-му зверь-ку пер-вый шаг …РИНГ (В СМЫСЛЕ ЗАГОНЧИКА) - О-ЖИ-ВАЛ!!… ЕГО КРУГОВОЙ БАРЬЕРЧИК, КОТОРЫЙ, ОКАЗЫВАЕТСЯ, БЫЛ НЕ БАРЬЕРЧИКОМ, А … ЛАПИЩАМИ ЭТОЙ ЖАБКИ – ЗГРЕБАЛ ТЕБЯ В КОМОК И НАЧИНАЛ Т-А-К М-Я-Т-Ь, К-Р-Р-У-Т-И-Т-Ь И ПОД-БРА-СЫ-ВАТЬ, ЧТО ПР-РОСТО - ОЙ!!… А ПОТОМ… ВДРУГ… И САМ ЗАГОНЧИК… ПЕРЕЛАМЫВАЛСЯ ПОПОЛАМ И… ПРОГЛАТЫВАЛ ТЕБЯ!!… И ТЫ ОКАЗЫВАЛСЯ В КАК БЫ ТАКОМ… КОШЕЛЬКЕ, РАБОТАЮЩЕМ КАК ПЫЛЕСОС И ЦЕНТРИФУГА ОДНОВРЕМЕННО!!! И ВОТ ЭТОТ-ТО КОШЕЛЕК И О-КА-ЗЫ-ВАЛ-СЯ, В КОНЦЕ КОНЦОВ… Жабкой… которая тебя просто-напросто заманила прямо себе в брюхо… этим маленьким милым изображением… так безобидно сидящим в углу загончика… который оказывался широко раззявленной Жабкиной пастью… в которую ты, дурак, сам же и влез.…

В общем, я всегда проигрывал. Да и не только я. Правда, ходили слухи, что однажды эту жабку смогли-таки победить. И что сделал это никто иной как заслуженный прапорщик Голенищенко (из Кацапенок) по прозвищу Сто Пар. Правда, он победил жабку не в одиночку, а в паре с гранатометом. Вернее – её победил гранатомет, и только потом на дымящиеся аттракционные руины влез сам Голенищенко и начал требовать обещанный приз. Но тут Пошехонцевы (которые и были владельцами этого аттракциона) поступили о-чень не честно и не красиво. Ведь помимо того, что они «…излупиша тую голенищу аж до самых подмётков на ево сапогах…» – они це-лу-ю не-де-лю про-дер-жа-ли его (на од-ном толь-ко хле-бе и во-де!) в одном из своих чуланов, пока остальные прапорщики не выкупили его «…у тех подлых пошехонов-людокрадов …» за полную стоимость аттракциона плюс тележка сала и бочка горилки за моральный ущерб. Так что жабка (в тот же день отстроенная заново) так и осталась не побежденной.

Что же касается аттракциона «Ожидание» то его правила примерно следующие – нужно залезть на печь, которая стоит в одном темном и жутком туннеле (аттракцион находится в одном из подвалов Пошехонцевского квартала) и «…ждать света в его конце...». Аттракцион сопровождается грохотом, визгом и клубами пара, а заканчивается - вылетанием из подвального окошка бледных интуристов (почему-то только они отваживались посещать этот аттракцион). А его «изюминка» состоит в том, что тот долгожданный «…свет в ево конце…» видимо, был… фарой паровоза! Во всяком случае, я именно так понял одно Старцевское умозаключение, высказанное им (разумеется, письменно) как раз по поводу этого аттракциона. А гласило оно следующее – «…Не спеши ликовати узревши свет в конце туннеля, ведь может статься, што это пылает глаз несущегося на тя амбасадору…».

Кстати – «Амбасадор» – это тоже фольклорный Пошехонцевский перл, означавший что-то навроде Армагеддона, но толь страшнее, ужаснее и чудовищней! А произошло это слово от не совсем правильного слияния двух древнеглуповских понятий – «амба», то есть ХАНА (причем по-о-лная), и «с-адор», вернее «с-обдор», то есть это как бы такое… пограничное, катаклизмо-апокалиптичное состояние человека который о-чень долго пил с обдорами. А обдоры это видимо… двоюродные братья обров, то есть – … племянники собров. Ну в общем – УЖАС. И тоже полный.

Но это еще далеко не весь Пошехонцевский фольклор. Его у них еще было очень и очень много. Например, знаменитейший глуповский тост «За лОся!»[1] тоже был Пошехонцевским творением. И обе общеглуповские «Грустяшки-Потаскуйки»[2] - тоже. А еще ведь были частушки, скороговорки, анекдоты и даже «рифмованные многозначно-философские взгляды на жизнь», например – «Голубые ели у кремля, а простые – около коровника». Как хочешь, так и понимай!

А еще ведь был и Компетентный Пошехонский фольклор. Ведь Компетентные Органы не были отдельным глуповским Родом, а состояли из представителей всех уже имеющихся Родов отобранных по принципу «…по харе с сотни и по гугнивому с десятка. А значит и пошехони середь тех органов водилося не мало…» - то есть из-за своей родовой многочисленности Пошехонцевы составляли большую часть глуповских Органов, а значит и Компетентный Глуповский фольклор был в основном их творением. Правда, весь этот фольклор, как, впрочем, и все Компетентное, был очень строго засекречен, и в мир он «выплескивался» очень редко, да и то лишь случайно. Мне, например, известны только два таких «выплеска». Первый из них произошел, когда один Орган уговаривал меня поступить к ним на службу, всячески расписывая ожидающие меня при этом приятности. И вот, рассказывая о том, как быстро у них растут чины, выслуги, доплаты и прочее, он (говоря о наградах) сказал: - Не-е-ет! Ты не по-ни-ма-ешь! Ведь первая «Звезда» это же как… первая женщина, но только - ДОЛЬШЕ! -… А второй «выплеск» произошел во время облавы в кабаке «Грани». Когда Органы оцепили этот кабак (вместе с бушующим в его недрах дебошем), то один молодой Сидельников (представитель местного воровского Рода из квартала «Сидельники») вдруг, что называется «…белкою по шизу древу ПРЫГ…». То есть, должно быть с перепугу (а заодно и с перепою) сов-сем заблудился во времени и пространстве, и, перепутав нынешнее глуповское Здесь с тридцать седьмым Большеземельским Тогда, рухнул перед одним из Органов на колени и истошно завопил:

- БРАТЦЫ!! Я ЖЕ СВОЙ, БРАТЦЫ!!… СВОЙ ЖЕ Я!! С-В-О-Й!!!… -

- А свой своему за-все-гда в пустяк… - мрачно процедил Компетентный Орган и передернул затвор автомата.

Шутка прошла на «ура» и в последствии Органы часто ее повторяли. Так часто, что она, в конце концов, даже стала одной из ярчайших «жемчужин» Компетентного Глуповского фольклора.

О Пошехонцевском фольклоре вроде бы все. Да и о самих Пошехонцевых вроде бы тоже. Хотя… может еще рассказать о глуповской письменности, которой весь этот фольклор записывался и которая, по своему происхождению, была Сошкинско-Пошехонской письменностью? А заодно может рассказать и о современной Глуповской Власти, которая, кстати, и вовсе была чисто Пошехонским изобретением?…

Нет, чтобы с самого начала не загромождать свою летопись всякими запутанностями, о глуповской письменности (вернее – письменностях, ведь их было несколько, да еще и настолько же отличных друг от друга насколько, скажем, древние «руны» отличны от современного грузинского письма, да еще и с элементами арабской «вязи») я расскажу попозже, а вот о глуповской Власти можно и сейчас.

Начнем, пожалуй, с того, что Власти в Глупове… не было! Вообще! И ни-ка-кой! А значит, не было и Властителя (и тоже вообще и тоже никакого), а была только «ЕГО ПЕЧАТЬ». Ну а произошло это вот почему -

- еще тогда, на заре своего повторного существования (то есть в Первых Нулевых) глуповцы каким то образом вычислили что каждый пятидесятый человек на земле – мерзавец. Да еще и гребун (в смысле - к себе, и даже – под себя). Но проявляются эти «пятидесятые» качества только тогда когда человек получает хотя бы маленькую, но власть. А, получив ее, он сразу же т-а-к в нее вмерзавливается и вгребается, что выковырять его из этой пусть маленькой, но власти уже попросту невозможно. И поэтому у этого человека остается лишь один путь – наверх. Пусть потихонечку да полегонечку, но все же – Наверх! А что это означает для всех остальных? Правильно – скатывание (ну или – втаптывание) вниз! Пусть так же потихонечку да полегонечку, но все же в та-кой кон-крет-ный Низ, из которого сам уже и не выковыряешься. Ну а какая есть гарантия того, что в глуповскую Власть этот самый пятидесятый человек случайно не пролезет? Правильно – никакой. И даже скорее наоборот – все пятидесятые в Ней, в конце концов, и окажутся. - А зачем нам такая хреновая Власть?! Не-е-е, нам Она ни к чему! – решили глуповцы и не стали создавать в своем новеньком, только-только отстроенном Глупове-Втором вообще никакой Власти. Но! Хоть какая-нибудь Власть все-таки нужна. Ну, хотя бы для печатей, да какого-нибудь простенького угнетения, да возможности плюнуть в Ее сторону. И вот тут-то на общеглуповскую сцену и вышли Пошехонцевы:

- А давайте… - предложили они - …для Властной печати создадим не саму Власть, а только… Ее Печать! А для плевков и угнетения создадим… Компетентные Органы, все равно ведь мундиры с бланками пропадают (ну те, присланные в тюке вместе с ходоками), так пусть те собаки те мундиры с бланками затаскивают и заполняют. А чтобы Они нас хоть маленько заугнетали – мы им тюрьму построим. Вернее – себе, но для них. Вернее – для себя но… ну в общем вы поняли – закончили Пошехонцевы и сошли со сцены (сценой было крыльцо первого, деревянного еще Собора). Так глуповцы и поступили.

Правда, с печатью возникли проблемы, никто ведь не знал, как она должна выглядеть и что на ней должно быть написано. Но тут на сцену вылезли Ершовы:

- Послушайте-ка сюда, глуповляне! – начали они издалека - А что собственно такое эта самая Власть? А Власть это собственно Кормило (в смысле «кормило Власти», «Великий Кормчий» и т. д.)! А значит, тот, кто стоит у Власти это… Кормилец! А Кормилец это тот кто… кормит, но только не какой-нибудь там сброд типа «народ», а самоё себя. А чем кормят самое себя? Пра-авильно – ложкой! Ну так давайте и сделаем эту Печать в виде… большой деревянной ложки и это будет как бы такой… Скипетр. А на его торце, то есть рукояти, присобачим и саму Кормильцеву Печать, на которой будет написано - «ЕГО ПЕЧАТЬ», ну чтоб не перепутать. И без всяких там имен и портретов, ну чтоб не запутаться.

Идея всем понравилась, правда в жизнь она воплотилась несколько иначе, ведь пока Пошехонцевы выстругивали этот Скипетр (а это делали именно они, так как они были главными глуповскими столярами и плотниками) то кому-то из Тыгыдымовых пришло в голову, что в фас-то эта «ложка» смотрится еще ничего, а вот в профиль: - Не шибко, однако!…- «…и впрямь кривохрень какая-то …» – соглашается с ними Старец и продолжает – «…и тогда порешиша ваяти тую скрипетру как сплошную ложку в фас, сиречь навроде дубины, дабы ею-б можно было, и припечатать чего, а заодно и кого при нужде отоварить…». То есть Скипетр сделали по подобию небольшой метровой палицы, в торец рукояти которой врезана многоугольная печать, печатающая трехэтажную, багряно-пурпурную фразу:

ЕГО

ПЕЧ

АТЬ

А сам из себя этот Скипетр очень красивый, резной и ажурчато-узорный! В его узорах сочетаются и гжель и хохлома и степь и тундра. А еще горы, болота, вьюга, дорога и даже маленький полосатенький шлагбаум на ее обочине. А находится Он в Тронном Зале, на Троне, который стоит у северной стены этого Зала, как раз под вмурованным в эту стену Твердым Знаком и двумя Компетентными Органами, которые, правда, не вмурованы, а просто стоят рядом и все это охраняют. И этим Скипетром даже можно попользоваться. Но для этого сначала необходимо собрать целую кипу всевозможных бумаг и разрешений, а потом еще и пропустить все это через Глуповскую Бюрократическую Машину (которая стоит у южной стены этого же самого Зала), так что проще было просто дать взятку Органам и быстренько что-нибудь этим Скипетром пропечатать. Правда, за это могут и посадить (эти же самые Органы, да еще и после взятки!), так что лучше не рисковать и вообще со всем этим не связываться.

Что же касается Власти как таковой (в смысле закрытой номенклатурно-воровской банды) – то ее в Глупове… не было! И поэтому все свои государственные дела глуповцам приходилось решать самостоятельно. Большие Государственные Дела (правительственного уровня) решались ими сообща, на Большом Общеглуповском Совете, а Малые Государственные Дела (уровня министерств, ведомств, служб и заведений), решались теми из них кто в данный текущий момент исполнял поочередную «начальничью» Гос. Повинность (около 3 дней в месяц), увильнуть от которой не мог никто. Включая инвалидов, генералов и сильно беременных женщин. Последние, правда, с вариациями.

О Власти вроде бы все. О Пошехонцевых вроде бы тоже. Значит, пора переходить дальше.… Тьфу ты! Я же все-таки забыл рассказать о са-мой глав-ной Пошехонцевской особенности, которую признавали (и которой восхищались) аб-со-лют-но все! Я говорю о частном сельском хозяйстве! Так вот – в Глупове еще не было ни од-ной Ярмарки Урожая (это когда все собираются и показывают друг другу что же они вырастили на своих огородах и что из всего этого наприготавливали) на которой Пошехонцевы не собрали хотя бы половины всех призов, медалей и сертификатов. Ведь во всяких там овощах и маринадах им дей-стви-тель-но не было равных. И они, как признанные лидеры в этом направлении, даже выпускали несколько газет на частно-сельскохозяйственную тематику (ну там «Сад и огород», «Соленья и варенья», «Кормилец Лес» и прочее) пользовавшихся огромной популярностью у местного населения. Кстати, ещё Пошехонцевы издавали журнал « ---- » (видимо - «Пробел», в смысле отсутствия знаний) посвященный различным тайнам, кладам, исчезнувшим цивилизациям и прочей хиромантии, до которой Пошехонцевы (и не только) были весьма падки. И надо признаться, иногда это приносило плоды. Так, например, совсем недавно вся редакция вместе с читателями отправилась искать некий древнекаменный Ориентир, чье местоположение они вычислили по каким-то забытым легендам. И что вы думаете?! НАШЛИ! Правда, не сам Ориентир, а пропавшую за неделю до этого группу энтомологов (в ХОРОШЕМ смысле этого слова), но ведь всё-таки н-а-ш-л-и, а э-т-о главное!

Кстати – еще в Пошехонцевском квартале жил оборотень Федя, которого все глуповцы ласково называли «Наш Упырёк». Это было тихое, дёрганое создание, которое боялось абсолютно всего (особенно всего красного). А любило оно – есть ириски, слушать пикантные истории и составлять сканворды. А так как Старец тоже это любил, то иногда они с ним на пару выпускали целые сканвордные газеты, полные всякой чертовщины и Старцевских труднопереводимостей.

Ну, теперь о Пошехонцевых вроде бы точно все. Во всяком случае – пока. Значит, идем дальше –

ВДОВИНЫ

[1] - «За лося» – не в смысле «За сохатого», а в смысле «Чтоб пиЛОСЯ, чтоб спаЛОСЯ и гуляЛОСЯ, и чтоб за это нам нигде бы не свербеЛОСЯ».

[2] - это такие грустные, слезливые песни, под которые т-а-к … с-л-а-д-к-о, и т-а-к… в-з-а-х-л-е-б грустилось и тосковалось в этом забытом всеми богами на свете кусочке Пространства. Песен было две – мужская и женская. В женской грустилось и тосковалось о том, что, мол, не на том я поле ягодкой была, а в мужской – о неком Боде, который пил и работал, работал и пил, пил и пил, работал и работал, а потом вдруг взял да и помер, не то от цирроза, не то от усталости, ну в общем - «…жи-и-исть до-ко-на-ла…».