Дальше-то-есть-тьфу-ты-Шлагбаумы

«…шлагбаумы у нас всегда быша. И их всегда быша мало. Но они быша сразу всюду и оттово казашеся што их как грязи, а потому и не жалко…» - это единственное что я смог почерпнуть из официальных глуповских хроник о происхождении и становлении Рода Шлагбаумов. И ни единого слова о том кто они, когда и откуда взялись, да и почему собственно «Шлагбаумы», а скажем, не «Штангенциркули» или хотя бы «Штрейхербрейхерманы»? И сколько я не бился над этим вопросом, так ничего и не узнал. И тогда я обратился к самому надежному, всезнающему и все-объ-ем-лю-ще-му источнику знаний. Нет, не к Старцу, и даже не к слухам, а к … Глуповскому Государственному Архиву Уголовных (И Прочих) Дел! Ведь в этом Компетентном Архиве (занимающем почти всю северную часть Соборных Подвалов) хранились аб-со-лют-но в-с-е глуповские «дела», доносы, картотеки и вещдоки! В-с-е! И за в-с-е времена! Тут были и пергаменты, и берестяные грамоты, и компьютерные распечатки, и камни с выбитыми на них пиктограммами, и фотографии, и … словом – все-все-все, что только могло пригодиться Органам для «…ублюдения буквы законности и обоснованного удержания кого-нибудь в содержании…». И вот в этом-то «развале» (куда я, кстати, смог попасть, только позаимствовав (на время) Старцевский пропуск) я и смог найти ответы на все интересующие меня вопросы.

Оказалось, что Шлагбаумы не являлись коренными обитателями глуповской Страны, а пришли в Нее в давние-давние, Сошкинские еще времена, откуда-то с юга. Вернее, не «пришли», а «пришел» - всего один кряжистый старикан внешне очень похожий на мародера. Но на допросе он заявил, что он не мародер, не праздношатающийся беглый каторжник, и даже не конокрад, а самый обычный политический беженец «…из Фараонского, Вавилонского, Римского, и прочего плена, потому как он с ними - н-е-с-о-г-л-а-с-е-н…». Во всяком случае, так значилось в протоколе допроса этого самого первого Шлагбаума. Кстати, тогда он еще был не Шлагбаумом а … непонятно кем, а Шлагбаумом стал только здесь, в Стране. Ведь явился-то он в Нее не с пустыми руками, а с самым натуральным шлагбаумом на плече, «…который он не иначе как скрутил с какого-нибудь оживленного переезда, и тем самым устроил какую-нибудь жуткую катастрофу с прямо-таки ужасающим количеством трупов и жертв…» (это из свидетельских показаний тогдашних Уракиных). Затем, уже после отсидки (по статьям «За кражу», «За устройство катастроф» и «За сокрытие (либо уничтожение) вещественных доказательств»), ему, наконец, выдали глуповский паспорт, в котором он уже и значился под тем самым именем, под которым проходил по всем оперативно-следственным разработкам, то есть как «Шлагбаум». И вот от этого-то старика и произошли все «дальнейшие» Шлагбаумы.

Правда, судя по уголовным Делам, первые 2 века своей внутриглуповской истории, все они еще не были однофамильцами, а делились на кланы Форштевней, Бушпригов, Шпангоутов, Флагштоков, и… почему-то… Рабиновичей. Но затем, «…ради удобства ведения Дел…», их все же подвели под один фамильный «знаменатель» и даже издали по этому поводу специальный указ («…и все те бисовы дети, кои от колена того древлего шлагбаума изыдоша, пусть так в шлагбаумах весь век свой маетный и пребываша…»). Вот так и появился, вернее – окончательно дооформился в глуповской Стране этот весьма-а своеобразный Род.

Жили Шлагбаумы в маленьком Черно-городском квартале «Серенькое», отделенном от Вел. Сев. Пути куском улицы и переулком, которые они, из-за своего… своеобразия («…а больше от собачества и паскудства, особенно - от паскудства…») считали единым целым и называли все это вместе «переулок Дерибасовская». А оставшуюся часть улицы они называли… «Тупик»!? Хотя никакого тупика там, конечно же, не было (смотри карту города). Вот такими они были… своеобразными.

Кстати, именно в этом их «назывательском своеобразии» таятся корни их вражды с Уракиными. А дело было так –

- когда-то давно Шлагбаумы жили не в Черном, а в Желтом Городе, в том квартале, который сейчас называется «Загранок» (но не от слова «заграница», а от слова «грань», в смысле стакана). И вот жили они там, жили, как вдруг… пришел… Великий День Исхода (именно так впоследствии назвали Шлагбаумы этот Праздник, который для всех остальных глуповцев он был всего лишь Днем Обретения Родовых Гнезд и Самонаименований, правда, тоже Великим и Праздничным)! Вобщем это был тот самый день, когда глуповцы, «…жившие до того звериным образом – кто, где, и с кем восхоче…», решили разойтись по отдельным, Родовым кварталам, придать им какое-нибудь разно-Родовое своеобразие, а потом еще и назвать их как-нибудь по разно-Родовому. Но только они решили это сделать не по Большеземельскому (или какому-нибудь еще) сценарию, а по… глуповски! То есть - «…не для разжигания розней и нацизмов, а только лишь для обретения различного вида Красот, кои каждый Род свои имеет. И штоб каждая та Разная красота была бы без примеси и чужебесия. И штоб воссияли те разные Красоты своей разно-Красивой красотой аки камни драгоценные разно-Самоцветные. И штоб была бы во всем том своя Изюминка и Интерес…». Кстати, впоследствии, когда этот День уже был официально переименован в Глуповскую Пасху, то это Старцево выражение (насчет Изюминки и Интереса) стало… крылатым! Причем – воистину крылатым! Ведь теперь на Глуповскую Пасху все делают и угощают друг друга именно «Интересками». То есть как бы такими изюмными сладостями в форме чего-нибудь крылатого. Например – печеньем в виде воробышка, или, скажем, ватрушкой в виде бабочки, ну или хотя бы мороженным в виде Тыгдымского Сфинкса. Главное - чтоб крылья были, ну и изюму конечно побольше.

Старик о-чень гордился тем, что сумел повлиять на внешне кондитерский облик «…аж са-мо-го Светлого и Радостного Праздника Святой Глупской Пасхи…». Да и глуповцы по достоинству оценили этот его Вклад в Общеглуповскую Сокровищницу Нации, ведь они наградили его за это с-а-м-о-й любимой его наградой – большой чугунной медалью (для нашейного ношения) сплошь состоящей из переплетенных общеглуповских узоров, в которых читается:

« … А ЛЕТОПИСЦУ -

- ЛЕТОПИСЕЦЕВО…»

Старцу т-а-к понравилась эта «…много мудрая, и даже моего премного преизощрённого разума достойная фраза…», что он тут же врисовал ее (вместе с медалью) в свой личный стяг и теперь на каждую Пасху (а Она отмечается в Глупове 22-го числа каждого месяца) скромно вывешивает его на уголке Соборной крыши и – гор-рдится… гор-рдится… гор-рдится.

А… к чему я все это рассказывал? Ах, да – Шлагбаумско-Уракинская вражда.

Значит, как только всем сказали как-нибудь по особенному назвать свои кварталы и прилегающие к ним окрестности, то Шлагбаумы зачем-то взяли и назвали один из близлежащих переулков «Погромным». А сами тут же «…снялися со своих мест, и тайком и молчком и потемкою – убежавши в страны за дальние, и там, середь севера дикого и Великого Пути Пошехонского, и за-та-и-ше-ся…». А произошло это ровно в полночь, сразу же после первой Пасхи….

Часа через два, когда Уракины уже «дошли до кондиции» (а они доходили до «нее» всегда в одно и то же время после каждого праздника), перед ними встал их извечный вопрос – а не пойти ли пощупать своим праведным кулаком ихнего сионского брюха? И вот, значит, вышли они тихонько из города, приняли еще по 200 на душу, и, построившись в колонны, пошли на штурм «оплота мирового зла», то есть Шлагбаумского квартала. А электричества тогда еще ведь не было, и поэтому весь город был погружен в первобытную тьму, лишь изредка прорезаемую всполохами северного сияния над Тыгыдымовкой (там тогда была Полярная Ночь). И вот при этом неверном освещении Уракины стали бродить с факелами по городу и вглядываться в таблички с названиями улиц, ну чтоб понять, где сионизм-то укрывается. Бродили-бродили и наконец набрели на переулок «Погромный».

- Ага! – радостно закричали Уракины, увидев хоть одно явно как-то связанное со Шлагбаумами название: - Вот тут-то все то зло и обретается! – и да-вай гро-мить там все под-ряд!…

Ближе к утру, когда водка и задор уже кончились, они выбрались из города, поздравили друг друга с «очередной победой мирового добра над не менее мировым злом» и, построившись в колонны, пошли домой, то есть в свое Уракино…. Пришли. Огляделись. А вокруг-то – ёк-переёк – сплошной погром, разгром и ограбление! Тут один из них подошел к поваленной стене своего особнячка, отодрал от нее табличку с названием переулка, посмотрел на нее и… горько-горько заплакал. А за ним заплакали и все остальные. Ведь оказалось, что убегающие Шлагбаумы назвали «Погромным» не какой-то отвлеченный переулок, а именно этот, целиком проходящий по Уракинскому кварталу!… Комментарии, как говорится, излишни.

Произошло все это где-то в Первых Нулевых, и с тех самых пор и пролегла между этими Родами «…и рознь и вражда и все смежное, что есть и посейчас. Но по легкому…». То есть Уракины и теперь еще борются с «мировым злом в виде наглых Шлагбаумских харь», только, во-первых - без разрушения «оплотов и логовищ», а во-вторых – теперь они «заборяют» не всех подряд, а где-то через одного. Что, в общем-то, неудивительно. Ведь среди Шлагбаумов попадаются и очень нужные люди. Например, врачи. И юристы. Но мы начнем с врачей.

Самыми известными Глуповскими врачами были Роза и Рубикон Шлагбаумы (не то муж с женой, не то еще кто-то с кем-то). Тетя Роза была заведующей Глуповской Горбольницей, а заодно и врачом самого широкого профиля. Это, кстати, именно она развила и приспособила здравоохранительным нуждам Тундриковское учение о разно-циферной энергии, и создала абсолютно новый вид медицины – Глуповскую Государственную Подобие-Энергетическую Медицину Тела. Суть этой хитрой Науки сводилась всего к четырем простым пунктам: первое – «все болезни человеческого тела возникают от недостатка (или – избытка) того или иного вида энергий» (ну там «двоечной», «троечной», «семеричной» и т. д.); второе – «все болезни этого самого тела можно излечить, насыщая его (при недостатке) или же изымая из него (при переизбытке) ту или иную энергию» (то есть человека надо было вообще не кормить, или же кормить только теми растениями, в которых присутствовала необходимая энергия, а помимо этого еще и помещать этого беднягу во всякие там кубы, пирамиды, конусы и т. д.); третье – «кроме Энергетической Медицины нужно еще применять и Медицину Подобийную» (в смысле – «по подобию», например – косточка калины похожа на сердце, и значит калиной можно лечить какие-нибудь сердечные заболевания, а, скажем, перевернутый укроп похож на кровеносную или лимфатическую систему, и значит им можно лечить все эти ужасы); и наконец четвертое – «нельзя безоговорочно отвергать и традиционную вместе с нетрадиционной Медицины» (то есть всякие там шприцы, припарки, заговоры и протезы тоже можно было применять). И вот, благодаря этой простенькой, в общем-то, системе, больных в Глупове не было. А если и были, то ненадолго.

Правда, иногда и сверхнадежная Глуповская Медицина давала осечки. Например, однажды, поспорил один из Уракиных с другими точно такими же… Уракиными, что он, де, может спрыгнуть с Небоскреба и что ничего ему от этого не будет. Так и вышло – ничего от него и не стало. Те, «другие такие же», отскребли его кое-как от мостовой и со всех ног бросились в больницу. Но там лишь руками развели, мол, извините, но Глуповская Медицина в этом не сильна!

- А кто ж тогда в этом силён?! – спросили опешившие Уракины.

- Как кто?! Могильщик дядя Вася! – ответили им из больницы и закрыли дверь….

Ах, какие торжественные похороны устроили тогда Уракины!…. Они пили, грустили, всхлипывали, роняли скупые патриотические слезы, и, поглядывая в сторону больницы, понимающе кивали головами:

- Загубили сионцы Егорушку.… Эх, мать, за-гу-би-ли….

Но тут они были явно не правы. Ведь помимо тети Розы в Глуповской Горбольнице были и другие, совершенно не Шлагбаумского Рода-племени медработники. Там, например, работал и знаменитейший Глуповский костолом-кудесник дед Михей (родственник Кузьмича). И логопед Алардалар Алардарлович (из Уфимцев). И специалист по приобретенному травматизму (а заодно и младший прапорщик военно-тыловой хирургии) Фрося Кацапенко. И иглотерапевт Ершов. И за-ме-ча-тель-ный, между прочим, венеролог Компетентных. И… одним словом, в штате Горбольницы числилось около двадцати взрослых медработников самых разных Родов и специальностей. Да еще и четверо детей (это были юные Бусурмановы и Сидельниковы, а занимались они тем, что «…шасташа по городу и пыташа прохожих на предмет сбору древлих заговоров, молитв, и посылов. Но посылов набирашеся больше, так как шасташа та банда в основном в ночь…»).[1]

Ну, с тетей Розой, кажется, разобрались. Идем дальше.

Рубикон Рубиконович Шлагбаум был человеком со-вер-шен-но ненормальным, и я бы даже сказал – чокнутым. Он работал главврачом Глуповской Психиатрической Клиники «Белые Столбы» (той, что находилась в Желтой Вдовинке прямо напротив Сидельников, и у ее входа еще стояли две белые колонны, одна нормальная, а другая погнутая – отсюда и название).

Когда меня положили в его «Столбы» первый раз (я тогда дезертировал из Непреклонской армии, но об этом позже), он долго смотрел на меня своим пронзительно-отсутствующим взглядом, а потом, наконец, сказал: - И что из этого? -… Когда меня положили к нему во второй раз (это когда меня «допекли» Ершовы) то после все того же долгого взгляда он сказал: - Ну вот видите! -… И в этих двух фразах был в-е-с-ь Рубикон Рубиконович! Ведь других фраз он видимо не знал и поэтому все время повторял только эти, иногда, правда, немного разнообразя их различными врачебными терминами, навроде – «отягощенный психопат», «ну чистый даун» или «на «вязки» его собаку и колоть по два «кубика» каждый час». Но суть Рубикон Рубиконовича от этого разнообразия не менялась – он оставался все тем же тихим сумасшедшим, который видимо когда-то где-то спер докторский халат, и теперь просто вынужден «тащить сей тяжкий крест без права на замену». (Кстати – это именно он послужил прототипом для литературного доктора Фельцмана из Тыгдымских рассказов, но только настоящий Фельцман… тьфу ты, то есть – Рубикон Рубиконович, не был таким уж злыднем и никогда не размахивал перед своими пациентами молотком и никогда не бил их им по коленным чашечкам. Во всяком случае – не каждый день. Аминь).

Я уже кажется, говорил, что наиболее типичными для Шлагбаумов профессиями были «врач», «юрист», «жулик», «миллионер», снова «жулик» и «мошенник» (а Старец сужал этот список вообще до трех пунктов: «врач-вредитель», «безродный космополит», и «абрашка-чёртово-семя»), а раз так, то переходим к «юристам», ибо с врачами мы, слава богу, закончили.

Судя по «Большой Глуповской Энциклопедии» - «…все Шлагбаумы отличаются говорливостью. А некоторые из них еще и повышенной тягой к различного рода справедливостям. И те…» «…псы (это уже по Старцу) в коих оба эти непотребства вкупе обретаются, в рюристы – дармоедцы и по земле нашей святей дармотопцы – и выводятся…». Вобщем все Глуповские юристы всегда имели Шлагбаумскую национальность. Или хотя бы корни. Но надо учесть, что в Глупове «юристами» называли бухгалтеров, музейных работников, таскальщиков шпал и, как ни парадоксально – адвокатов второй категории (то есть тех, кто занимался защитой обычных (не политических) заключенных). А вот такие, вроде как типично юридические профессии как «судья», «прокурор», «законотворец» и «адвокат 1-ой категории» (по политзекам) – были сугубо Компетентными (а «палач» и «свидетель» – жеребьевочными). Что же касается адвокатов 2-ой категории (а речь сейчас пойдет именно о них, так как с музработниками и таскальщиками шпал и так все ясно), то… вот так номер – чистокровных Шлагбаумов среди них никогда не было! Ведь для того, что бы кого-нибудь защищать, его надо сначала… пожалеть! Ну а главными Глуповскими жалельщиками были, конечно же, Вдовины, что, в общем-то, вполне понятно, так как они были самым…несчастным глуповским Родом «…ибо завсегда лихо вкушали и чашу горечи потерь испивали за весь честной люд. И бысть им это в боль. А кто познал што есть своя боль тот и к чужой боли сострадание иметь будет. И оттово шло из Вдовиных сострадание и жалость ко всему што в том нужду имеет. И было в них этого через край…». Вот так просто и бесхитростно объясняет Старец всю суть Рода Вдовиных. И вот когда на эту Вдовинскую, все-жалеющую суть накладывалась «иногдашняя» Шлагбаумская «тяга к справедливости», да еще и вкупе с их «всегдашней» говорливостью, то получалась «…та-ка-я адова помесь смеси собачье непотребских псинств с… н-е з-н-а-ю д-а-ж-е ч-е-м п-о-х-у-ж-е…», что на свет появлялись адвокаты 2-ой категории. Например – Мирка Вдовштейн.

ДАЛЬШЕ-ТО ЕСТЬ-ТЬФУ-ТЫ ШЛАГБАУМЫ - 2

Она была самым известным Глуповским адвокатом за всю историю (и все еще есть). Она выиграла более полутора тысяч процессов (и все еще выигрывает). Она свела с ума полсотни прокуроров (из которых семеро были Генеральными). Она вывела на чистую воду более 300 лжесвидетелей и тиранов. Она упекла на каторгу столь-ко Органов, что их суммарный срок давно уже перевалил за тысячелетие. И она была единственным некомпетентным адвокатом, который умудрялся адвокатствовать д-а-ж-е на закрытых политических процессах!… А добилась она всего этого обычной «въедливостью» и «буквоедством». То есть она просто взяла да и… выучила в-с-е Глуповское Законодательство за в-с-ю Глуповскую историю! А так как отменять старые законы (пусть даже вредные и опасные) в Глупове было строжайше запрещено, то получалось что помимо Нынешнего Законодательства в городе действовали и Старое, и Прошлое, и Средневековое, и Древнее, и Очень Древнее, и даже какие-то «Законы Энеолитские, царем Энеолитском данные, и писцом его Корявкою на каменюгу накарябанные». И в каждом из этих Законодательств было не меньше тысячи пунктов. И если первая треть этих пунктов была хоть сколько-нибудь разумной, то вторая – была чистым безумием. А третья – смешивала, запутывала и опровергала обе первых.… Словом, черт знает что, а не Законодательство. Но Мирка как-то выучила всю эту чертовщину и вовсю ею пользовалась. Когда ее, например, не хотели пускать на какой-нибудь закрытый процесс она заявляла что будет жаловаться во все инстанции потому как здесь явно присутствует нарушение Закона… ну, скажем, 2684-86 (А и В) согласно которому она, как честный и законопослушный гражданин просто обязана присутствовать, что бы убедиться что все скамьи в Зале Суда именно осиновые, а, скажем, не липовые, и что на этих скамьях не вырезано «какой хульбы об царе об нашем батюшке», и что если «хульба» все-таки присутствует, то она просто о-бя-за-на будет убедиться, что всех судей вместе с охраной за это и-мен-но колесуют, а, скажем, не сожгут. А когда Органы, подавленные всеми этими ужасами, пускали, наконец, ее в Зал («на минутку, т-о-л-ь-к-о на минутку»), то она прям тут же вспоминала еще какой-нибудь Закон, по которому она была просто обязана присутствовать на этом процессе, дабы убедиться, что прокурор во время него взяток не берет и краденым товаром не торгует. И таким вот «тихим сапом» добивалась-таки того, что ее разрешали не только присутствовать на процессе, но и кого-нибудь защищать. И вот тут-то все и на-чи-на-лось….

Мне удалось поприсутствовать на одном таком шоу. Судили тогда некую Анжелку Хохлову за то, что она «…в неположенное время устроила на рынке массовую драку, в пылу которой (помимо прочего) выкрикивала: - Ой, та не пугай ты мени теми Органами! Уж я то их столько навидалася!», а всего этого как раз и хватало на статью «За возбуждение народов и смешивание понятий»…. Ах, к-а-к буйствовала тогда Мирка (это был ее юбилейный процесс)! К-а-к грозно сверкала она своими угольными глазищами! К-а-к она путала все, что только можно со всем, с чем только нельзя! К-а-к ловко приплела она к этому «делу» Анжелу Дэвис и Жанну Д-Арк! А к-а-к кра-си-во ци-ти-ро-ва-ла о-на И-ва-на Су-са-ни-на!…

Тут, я думаю, будет уместно привести завершающий отрывок из «Ершовской Правды», целиком посвященной как раз этому процессу:

«…Услышав это, Органы окончательно пали духом. Они сидели за своим паз-зорным Компетентным столиком и, скажем прямо - являли собой ж-жалкое зрелище!

Но Ревнительнице этого показалось недостаточно.

Она достала из портфеля «Свод Дополнений и Пояснений к Своду Изменений при Правде Гостомысловой (позднейшей редакции)», громыхнула им по их паз-зорному столику, и, глядя прямо в эти…ж-жалкие, п-перепуганные х-харьки наших вмиг поникших Органов стала читать:

- «…И ни один смерд не может быть четвертован (или хотя бы посажен на кол) за преступление другого смерда, если только не будет доподлинно узнано что эти два смерда есть смерд один и тот же. А узнается это путем е-ди-но-вре-мен-но-го сличения всех вышеозначенных лиц и при честных свидетелях, кои хорошо знают всю эту шайку и от показаний своих на пытке не отопрутся»!…. Ну-у?! Что вы на это скажете?!…. Где смерды?! Где пытки свидетелей?! ГДЕ ВСЁ?! – Ревнительница с грохотом захлопнула Свод, и вперила недобрый взгляд в наши поникшие Органы.

Г-Р-О-Б-О-В-А-Я Т-И-Ш-И-Н-А…

ОРГАНЫ ПОКРЫВАЮТСЯ КРУПНОЙ ИСПАРИНОЙ…

Наконец в Зале кто-то восхищенно шепчет:

- Во дает стерва!!

- Ага!! Ну чисто Вышинский, только в юбке!! – шепчут ему в ответ.

После этих слов один Орган теряет сознание и с громким стуком падает на пол…

В-С-Е-О-Б-Щ-Е-Е Л-И-К-О-В-А-Н-И-Е!!!

АП-ЛО-ДИС-МЕН-ТЫ, ТУ-ГИ-МИ ВОЛ-НА-МИ…» – и так далее, так далее, так далее….

Вот таким вот хитрено-мудреным бойцом на фронтах Прав и Свобод была эта самая Мирка. Но Глуповские Органы тоже были не так уж просты. И, в конце концов, Они нашли управу и на нее. Причем сделали Они это до обидного примитивно.

Для начала они провели сразу несколько «жестких» облав в Ершовой слободе (то есть с расстрелами, арестами и прочим), чем довели всех «ершей» до та-ко-го бешенства, что «…ажно пена с губ тех нечестивцев яко бы яд гадючий ка-па-ла… ка-па-ла… и ка-па-ла…»! А потом взяли и… запустили к ним в слободу одного ма-аленького, заби-итенького Компетенщика, причем – БЕЗ ОХРАНЫ И СОПРОВОЖДЕНИЯ!!… Ну, Ершовы его, конечно же «всего изобидели и довели до состояния полнейшего не стояния», то есть – до больницы. И… после этого… Органы возбуждают «дело»… Высшей Степени Закрытости… на… ЭТОГО САМОГО КОМПЕТЕНЩИКА… обвинив его в том… что он, якобы, в ОДИНОЧКУ… намеревался извести ВСЕХ Ершовых… да еще и каким-то ОЧЕНЬ противоестественным образом!!…

Ах, как горько плакал этот меленький, с ног до головы забинтованный Орган на допросах! Как он отпирался и отнекивался! Как он страдал и проступал сквозь повязки кровью! И как… неуютно чувствовали себя Ершовы в роли ПОСТРАДАВШИХ!… Вобщем «дело» получилось более чем громким, и Мирка просто НЕ СМОГЛА в него не вмешаться. И ВОТ ТУТ-ТО МЫШЕЛОВКА И ЗАХЛОПНУЛАСЬ!! Ведь как только она, раздираемая жалостью и состраданием к этому несчастному человечку, добилась-таки права быть его адвокатом, то… в ту же самую минуту… в Зал внесли… его парадную Компетентную форму, со всеми орденами и медалями… среди которых была и Звезда Креста 3-ей степени за операцию «Мутабор» (это когда Органам удалось закрутить, а потом и раскрутить какое-то жутко секретное «дело», в результате которого на каторгу ушло около сотни человек, в числе которых был и Ванька Вдовин – самый любимый Миркин муж, который на этой каторге и погиб (отравился «палёной» водкой), оставив Мирку вдовой с тремя сиротами)!!… А вслед за этим Органы рассекретили некоторые документы этого самого «Мутабора» (в смысле – прочли их вслух), из которых выяснилось, что этого Ваньку, и «приплетал», и сажал, и допрашивал… именно э-т-о-т Орган… которого она… взялась… защищать!!…

Воцарилась гробовая тишина….

Лишь Органы тихонько хихикали и потирали руки….

Да этот маленький Компетенщик страдал от ран….

Потом Мирка упала в обморок и, следовательно, проиграла «дело».

Вот такими вот… не-прос-ты-ми были Глуповские «Когти»!

Ну а финал этой истории таков:

- подставленный Компетенщик отсидел свои пять «пожизненнок», и, озлобившись на всех, ушел в Бусурмановы. И сейчас он живет в ихней Бусурмановке и работает (через сутки) «азербайджанцем по вызову».

- те Органы, которые все это придумали, получили награды и повышения.

- народ получил «…встряску преинтересную через зрелище доселе невиданное…».

- а Мирка… А что Мирка! Она баба здоровая, когда-нибудь да оклемается (уже, кстати, оклемалась, и адвокатствует по-прежнему, но уже правда потише и с оглядкою).

С юристами вроде бы все. Идем дальше.

Кстати, Мирка была родной правнучкой того, что будет дальше, то есть – Абрашки–Чёртово-Семя! Да-да, того самого Абрашки, которого Старец выделял в совершенно особый подвид Шлагбаумов, и надо сказать – было отчего! Ведь в нем одном уживалось сразу несколько наиболее распространенных Шлагбаумских типов (в смысле «жуликов», «миллионеров», снова «жуликов» и иже с ними) плюс некоторые личные, лишь ему одному свойственные особенности (ну вроде как хобби ставшие частью натуры).[2] Например, он всегда везде искал, и - находил, «повальный, поголовный и оголтелый антисемитизм». В этом отношении весьма показательна история выхода замуж его внучки (то есть Миркиной матери). А дело было так –

- Софочка Шлагбаум (так звали в юности Миркину мать) ж-жутко влюбилась в Саньку Сидельникова (она всегда почему-то влюблялась именно в Сидельниковых, в крайнем случае – в Пошехонцевых или Уфимцев), ну а он ей ответил «…тем же и по тому же месту…». Их роман протекал бурно, страстно, прилюдно, но – заранее обречено, так как Абрашка был п-р-о-т-и-в. А мотивировал он это тем, что Санька, якобы, был самым, что ни на есть антисемитским антисемитом на всем белом свете! Санька все это, конечно же, отрицал, и даже показывал на этот счет какие-то справки, но Абрашка был не-пре-кло-нен.

Глуповцы, ставшие невольными свидетелями всего этого, начали предчувствовать какую-то жуткую трагедию, навроде «Ромео и Джульеты», а то и «Отелло»! И что бы ее предотвратить они изловили Абрашку, приволокли его на Соборную площадь и «…сташа пытать того пса, по што он козлом упирается, вить нету в Саньке тех симизмов нисколько, коли он са-мо-го те-бя, дьяволово-выкормышечное отродье, вроде как в деды (через бабу) взять собирается…».

- Да как это «нету»?! – завозникал Абрашка, - Да он один сплошной «Он» и есть!! Да вы представьте только – женится он на ней и что тогда?! А я скажу вам «что»!! По ноча-ам… закрыв две-ерь… занавесив окно-о…и, что-нибудь накинув на замочную сква-ажину… он будет вытворять над ней та-ко-е, что ни один из вас не вытворит даже над этой дохлой крысой!! – тут он достал из-за пазухи заранее припасенную дохлую крысу и зачем-то начал всем ее показывать, - Так что отойдите от меня вместе со всеми вашими разговорами, и не учите меня тому чему я сам профессор!! – закончил он победоносно и пошагал в свое Серенькое…. В общем - «увы», и «ах».

Санька после этого сильно загрустил, запил, все бросил и ушел «…бродить живым укором по белу свету и богу душу рвать своим не-счаст-ным горем…». А Софочка забилась куда-то на чердак, ничего не ела и ни с кем не разговаривала…. И продолжался весь этот «…трагедиизм сколько то времени и весь люд ужасающись ждал его конца и развязки. Но конец не наступил и развязка тоже, ибо Абрашка-пес оженить их согласился, ибо посчитал, что похороны ему в дороже обойдутся…». Словом – свадьба состоялась. И Абрашка даже дал за Софочку приданное: целый чемодан акций (правда, фальшивых), и полтора ведра денег (настоящих, но, правда, в долг и под проценты).

Кстати в последствии Абрашка очень сдружился с этим Санькой и даже брал его иногда в долю. А когда Санька погиб («…затерло льдами на зимней рыбалке…», после чего Миркина мать и стала собственно Вдовиной, в смысле – Вдовштейн), то горевал по нему похлеще самой Софочки, и даже отлил ему из СОБСТВЕННЫХ ДЕНЕГ (!!) «…небольшой золотой шлагбаум в натуральную величину…» (вместо надгробия)! И целых 2 года ездил потом в Непреклонск его караулить (а заодно и торговать семечками на тамошнем вокзале).

Вот таким вот…сво-е-об-раз-ным человеком был этот Абрашка. Но самым главным его… сво-е-об-ра-зи-ем было конечно то, что он «…жульничеством, мошенничеством и обманом всячески способствовал массовому обнищанию населения в государственных и прочих масштабах…». Это выдержка из его стандартного приговора и это – Чистейшая Правда. Ведь он постоянно создавал какие-то «липовые» конторы, тресты, объединения, «раздувал» их до невероятных размеров, «выкачивал» ими всю глуповскую наличность и… пропадал! Вернее – пытался. Ведь Органы не дремали, да и Страна была маленькая, так что окончательно пропасть он так ни разу и не смог. А вот наличность, напротив – так ни разу и не смогла найтись. Куда он ее девал – неизвестно, ведь на допросах он молчал как партизан, и поэтому Органам приходилось чеканить новые деньги, взамен исчезнувших. А от этого начиналась инфляция. А тут еще и Абрашка «выходил» из своих стандартных трех «пожизненных», и пускал в оборот всю припрятанную где-то наличность. Инфляция принимала галопирующий характер. Все нищали – Абрашка богател. Все нищали еще «нищее», а он становился миллионером и начинал скупать все подряд – от Кацапенковских машиностроительных цехов, до выставленных на торги Компетентных мундиров. Вобщем начинался Кризис, который грозил перерасти в Коллапс, а то и во что-нибудь пострашней. И тут, на-ко-нец, Ор-га-ны не вы-дер-жи-ва-ли…. Абрашку ловили, брили, упекали не меньше чем на «десяточку», все его имущество возвращали законным владельцам, и черт знает в какой уже раз СТРОЖАЙШЕ ЗАПРЕЩАЛИ покупать у него что бы то ни было – хоть акции, хоть облигации, хоть бублики! НИЧЕГО! НИКОГДА! СТРО-ЖАЙ-ШЕ!!… Все вроде бы соглашались, зарекались, получали новые деньги (все старые (инфляционные) ломались и сбрасывались в Башню) и начинали спокойно жить дальше. Но вскоре… с каторги… возвращался… Абрашка….

Он шатался по городу в своем любимом костюме нищего и жа-лобно-жа-алобно пел одну и ту же песню – «Друзья, купите папиросы!», но сам при этом торговал, почему-то, семечками (сразу же после отсидки бубликов у него никогда не было)! И вот, немного пошатавшись и сколотив начальный капитал, он буквально из-под ног «поднимал» какую-нибудь идею и… очередная афера начинала набирать обороты! А идеи эти могли быть самыми вроде как невинными…. Помнится, сидел я как-то на лавочке и глядел на облака. Тут ко мне подсел недавно «вышедший» Абрашка и начал жалиться на свою «…ужа-асную, ни с чем не срав-ни-му-ю Ни-ще-ту…». Ну а я дурак возьми и пошути, мол, бери Абрашка эти ничейные облака, продавай их, а потом, мол, строй себе замки из несбывшихся надежд. И ЧТО ВЫ ДУМАЕТЕ?! Прям на следующий день в городе появились две новые, неприметные фирмы: «финансовая пирамида - Ибн-Тролль Инкорпорейшн» и «народный лохотрон - Каждому По Надежде И По Замку На Сдачу». А занимались эти фирмы тем, что срочно, недорого, и с о-о-очень большой скидкой, продавала последние глуповские облака, которые очень скоро, буквально через неделю, ж-жутко вырастут в цене и их очень легко будет кому-нибудь продать, по крайней мере, в 349,5 раз дороже!

Кончилось все это довольно печально. Ведь помимо экономического Коллапса и «посажения» этого чертового барбоса, был еще посажен и… я!? Ведь как оказалось все счета, и уставные документы этих фирм были оформлены... на мое имя!! А «отмазаться» от этой «подставы» я не смог, потому что тогда еще не знал, как это делается!!… Вот таким вот оказывается г-гадом был этот г-гад.

Но у него были и другие, менее опасные для окружающих сво-е-об-ра-зи-я. Например, он знал наизусть в-с-е глуповские Писания и довольно часто их цитировал с одновременным «разыгрыванием в лицах». Смотришь, бывало - еле-еле бредет печальный-печальный еле-еле Абрашка. Подойдешь к нему и поинтересуешься, что, мол, сие означает. А он печально-печально на тебя еле-еле посмотрит, потом печально-печально еле-еле вздохнет и так же печально-печально еле-еле скажет: - От многой мудрости – мно-ого Печа-али… - и знай себе печалиться дальше. А в другой раз смотришь, он чуть ли не бежит, пугливо озирается и что-то лихорадочно пересчитывает за пазухой! Поравнявшись же с тобой, он обязательно пробурчит что-то вроде: - На бога надеющийся – сам да не оплошает! – и тут же растворится в ближайшей подворотне!

А еще он, так же как и Уракины, очень любил слово «родина». Правда, делал он это как-то… по-своему. Однажды, я спросил его об этом, и получил вот такой загадочный ответ: - Возлюби родину мать твою, пока она не возлюбила тебя! – А на вопрос, что же такое родина, он ответил еще загадочнее: - Родина, это… когда… н-е б-о-л-ь-н-о. – после чего вдруг ПОДАРИЛ мне все, не распроданные семечки, закатал рукава и… пошел задираться к Уракиным!?

Вот таким сво-е-об-раз-ным человеком был этот «…ехидского аспида ерихонец и пёс…» по имени Абрашка-Чёртово-Семя Старший (никакого другого Абрашки в Глупове не было, но он сам почему-то всегда подписывался именно так – со Старшим).

Что еще можно рассказать о Шлагбаумах?… Ну, был среди них один очень хороший драматург И. Иванов (в смысле – Изя), но о нем я расскажу позже…. Так же был один весьма талантливый бытописатель по кличке «Бабель» (ударение на «е»), который выпускал альманах «Свитки Чёрного Города», а заодно был владельцем им же изобретенной Тумбы Коммерческих Объявлений («…што стояша на площади у Слона, только с другой стороны…»?!)…. Ну что еще? Ах, да – Шлагбаумы сумели повлиять даже на географическую карту в-с-е-й Страны! И сделали они это очень просто – взяли, да и установили на Железной Дороге… переезд! Да-да, самый настоящий переезд, с семафором и шлагбаумами! Он там, конечно же, был не нужен (так как находился среди сплошных болот), но… Шлагбаумам просто о-очень хотелось «…попасть еще и на карту, што бы было…» - вот он и появился. На следующий день Органы его, конечно, демонтировали, все шлагбаумы торжественно сожгли, а вот семафор, почему-то, не стали, и он до сих пор еще там стоит, а заодно и рисуется на всех глуповских картах и глобусах. Кстати Глобус, по происхождению, тоже был Шлагбаумом, но потом он увлекся географией и поэтому перешел в Компетенщики, и сейчас (в чине генерала!) он руководит Ихним дактилоскопическим Управлением. Р-редкая сволочь. Тьфу.

Ну, со Шлагбаумами вроде бы все, идем дальше…. О-о-о! А дальше некуда! Ведь Шлагбаумы были последним (по численности) Большим Глуповским Родом! Ну, тогда… переходим к

Малым Глуповским Родам

[1] - кстати, даже Уракины иногда (по разнарядке) работали в Горбольнице. Ну, там, красили, белили, зубы рвали и так далее.

[2] - о происхождении его имени. Говорят, когда-то давно он о-чень хотел выиграть миллион по лотерейному билету, и т-а-к достал бога молитвами на эту тему, что тот, наконец, не выдержал и послал на землю пророка Авраама, что бы тот плюнул в наглую Абрашкину харю, а на словах велел передать: - ТАК ТЫ БЫ ХОТЬ БИЛЕТ КУПИЛ, ЧЁР-ТО-ВО СЕ-МЯ!!! – «…но на землю тот хоть и сошел, но до богоспасаемого града Глупова так и не дошел. Ибо сгибне тот лжепророк где-то в Гиблом Месте…».