|
«Знак вопроса» 9/91 Ветреная дочь астрономии
Бондаренко Ю.Я. Астрология на весах истории
Как мы уже знаем, астрономия и сплетенная с ней астрология родились тысячи лет назад. Сама жизнь, сама зависимость зарождающихся человеческих сообществ от ритмов природы, их повторяемости, побуждали наших далеких предков внимательно вслушиваться в пульс Вселенной, постоянно следить за капризами погоды, имеющими порой губительные последствия. А где еще эта повторяемость проступала столь наглядно, как не в движении Солнца, Луны и планет и неизменной смене времен года?
Стрела самого меткого охотника могла уйти мимо цели, тучи могли сгуститься и развеяться, но неизменно весна сменялась летом и каждодневно Солнце пускалось в свой небесный путь. Таким образом, уже сравнительная простота и устойчивость движения небесных тел и связанных с ними ритмов природы вели к тому, что, именно наблюдая за небом, человек начинал нелегкое постижение законов мироздания. И в то же время, рассуждая по аналогии, люди уподобляли отдаленные светила, да и весь мир в целом, тому, что было доступно и близко,—животным, насекомым и себе самим.
Воображение наших предков населяло небесную обитель знакомыми обитателями Земли. Обитателями, которых можно задобрить или умолить, а то и обвести вокруг пальца. Так рождалась астролатрия, или поклонение звездам. С появлением классов и государства звезды, да и все небо, стали все более обретать царственное величие грозных земных владык, которых начинали чтить как потомков Солнца и иных небесных сил. Наблюдение за небом как бы превращалось в «прочтение» воли и наказов родителей, посылаемых земным чадам и их подданным.
Сама собой вставала и иная мысль: если человек и мир—одно целое, то не означает ли это, что определенность движений небесных тел говорит и о неизменной определенности жизненных путей земных существ? Но если так, то остается лишь постигнуть звездную карту неба—и будущее будет как на ладони. Этот ход рассуждений, в свою очередь, вел к появлению первых ростков астрологии, тесно связанной в те времена с верой в судьбу.
Как полагают, астрология зародилась в Двуречье—Ассирии и Вавилоне. Не случайно поэтому в Европе ее стали называть халдейской мудростью, по имени одного из семитических племен, представители которого властвовали в Вавилоне в 626—538 гг. до н.э., а затем слились с вавилонянами. Как сообщают историки, цари Ниневии каждый свой значительный шаг стремились согласовать с волей звезд. Известно, что Саннахериб отказался от одного похода потому, что, по мнению звездочетов, неблагоприятное расположение звезд не сулило успеха.
Какими бы наивными нам ни .казались сегодня иные попытки древних объяснить причинно-следственные связи явлений, очевидно то, что сами эти связи зачастую подмечались довольно точно. Недаром в Древнем Египте жрецов называли «зрячими», ибо верили, что они способны «увидеть», постичь больше, чем прочие смертные. К тому же наблюдения и предсказания требовали точных расчетов, а значит, и развития основ математики. Поэтому можно согласиться с Г.Спенсером в том, что «жрецы-астрологи древних рас были прародителями нашего ученого класса».
Однако авторитет и власть жрецов поддерживались не только их способностью предсказывать те или иные явления природы, разливы рек, затмения Солнца и т.д. Ведь сами эти явления интересовали людей прежде всего потому, что в них видели ключи к тайнам собственного будущего, судьбам царств и целых народов. Поскольку, как мы уже знаем, человек древности не отделял себя от природы, то казалось, что каждому значительному земному событию предшествует небесное послание. В посланиях этих нередко видели предвестников катастроф и трагедий. Выглядеть же они могли совершенно различно. В роли «гонцов судьбы» могли выступать и затмения Луны и Солнца, и необычные соединения звезд и планет, как, например, наблюдавшееся в VII в. до н.э. редчайшее трехкратное «соединение» в созвездии Рыб Юпитера и «божества времени и судьбы Сатурна». «Соединение», совпавшее к тому же с солнечным затмением. По словам Э.Церена, у наблюдавших небо в те времена «сомнений не было: положение звезд на небе... являло людям необычайно грозные знамения... при подобных небесных знаках земные цари и владыки умирают насильственной смертью».
Но если значение затмений и комет казалось понятным всем, то искусство расчетов появления этих затмений было в руках наиболее грамотных представителей господствующего класса. А вместе с ним, как верили, в их руках был и ключ к тайнам Времени, ключ, дававший огромную власть" над умами и сердцами людей. Характеризуя социальную роль идей такого рода, мексиканский ученый Альберт Рус пишет; «Жрецы... знали все, что случалось раньше и что должно еще случиться. Знание календарной системы и умение пользоваться ею представляли жреческому классу неограниченную власть. Они могли сеять надежду и страх, подчинение народа было поистине абсолютным».
Такую власть имели жрецы во многих странах древнего мира и Латинской Америки. Исключение, пожалуй, составлял лишь Китай, где уже примерно в начале 2 тыс. до н.э. «наблюдениями неба занимались» не жрецы, а «специалисты-астрономы», чиновники, находившиеся на государственной службе. В их обязанности входило как наблюдение необычных небесных явлений, так и соответствующие расчеты положений тех светил, которые, как верили, влияли на судьбы правителей и царств, вверенных им самим небам. По словам английского автора Н.Колдера, «знать точное расположение небесных тел в момент зачатия принца было совершенно необходимо для определенна его будущего жребия».. Как видим, и в Китае астрономия была тесно связана с астрологией, хотя обычные государственные служащие, каковыми были китайские астрономы, не почитались с таким благоговением, как жрехяы. В случае халатного исполнения обязанностей они могли подвергнуться и высочайшему разносу с далеко идущими последствиями.
Но еще непростительней была любая Попытка приподнять завесу тайны с хранилищницы знаний, которые должны были быть целиком в распоряжении империи. По императорскому указу 840 г. астрономам запрещалось общаться «с прочими чиновниками и простолюдинами».
Секретность же и дух таинственности создавали мистический ореол вокруг крупиц подлинных знаний, скрывая от глаз непосвященных истинный механизм их получения. Поэтому-то, с точки зрения простолюдинов и даже знатных людей Востока, всякая наука была оккультной тайной. Вполне понятно, что такой замкнуто-кастовый характер науки, превращаемой к тому же в вид деятельности жреца либо чиновника, не только подрезал крылья научной мысли, ко и крайне затруднял отделение истины от суеверий. Образцом такого соединения и стала астрология, а точнее, астрономо-астрология древности, ибо тогда астрономия и астрология, подобно сиамским близнецам, представляли единый живой организм.
К тому же в условиях, когда, используя выражение американского автор') Д.Когена, у жрецов и чиновников-астрономов «клиентами» были лишь монаршие особы, наблюдения за ритмами природы и необычными небесными явлениями и следовавшие за ними выводы могли иметь не только пропагандистское значение. Ведь судьбы монархов были сплетены с судьбами их владений. Умение предугадать неурожай было одновременно и умением предвосхитить социальные бури, способные поколебать трон. То есть пока астрологи, говоря современным языком, имели ДРЛО с большими величинами', их толкование связи земных и небесных событий не вызывало особых Возражений. Но совсем иную картину наблюдаем мы в античном мире, куда «халдейская мудрость» проникла после походов Александра Македонского.
\Астрология, вселявшая надежду на прикосновение к секретам времени, стала довольно популярной среди римских императоров, иные из которых, подобно подозрительному Тиберию, не доверяя звездочетам, пытались сами постичь премудрости астрологии. Такое уж было время.
Ведь после смерти Октавиана Августа (14 г. н.э.) императоры сменяли друг друга быстрее, чем в наши .дни чемпионы мира по боксу. Как правило, они умирали насильственной смертью. Немудрено, что каждый новоиспеченный император желал узнать свою судьбу.
Крайне любопытно, что, как и в Древнем Китае, императоры Рима претендовали на царственный венец и в то же время, боясь потерять его вместе с головою, претендовали порою и на монопольное владение будущим, по крайней мере тем, что ожидает их самих. О Тиберии сообщали, что, укрываясь на Капри, он приглашал астрологов, а получив предсказание, приказывал сбрасывать их со скалы, чтобы никто "не узнал, что уготовано императору небом. Однако и здесь не обошлось без истории, которая до удивительною напоминает историю Людовика XI и, судя по всему, к вещему голосу звезд не имеет никакого отношения. Суть ее в том, что один сообразительный астролог, будучи приглашен на «консультацию» к императору., уже знал о печальной судьбе своих «коллег».
Надежды на чудо было мало. Но недаром говорится: «Беда научит». Когда астролог прогуливался с императором вдоль скал, оказавшихся орудием казни его менее осведомленных и менее остроумных предшественников, он неожиданно для Тибериячзакричал об угрозе величайшей опасности. Тиберий ужаснулся. Но астролог успокоил тирана, сказав, что в опасности он сам, а не император. Подивившись такой, казалось бы, сверхъестественна проницательности, Тиберий пощадил его и стал ему доверять.
Как видим, «божественные» императоры были далеко не безразличны к предсказаниям звездочетов. Но астрология манила не только их, и так случилось, что в античном мире с «халдейской мудростью» произошла удивительная метаморфоза. Если прежде звезды вещали только о судьбах царственных особ, то теперь они не брезгали и участью людей более низкого происхождения. Началась своеобразная «демократизация» астрологии—стали появляться гороскопы и простых смертных.
Однако как раз тогда, когда астрология вторглась в безбрежный океан хаотически движущихся судеб тысяч и тысяч людей, ее уязвимость стала наиболее очевидна. К тому же традиции свободомыслия Эллады, сократовский скептицизм с его духом вечного поиска—все это порождало нередко и критическое восприятие астрологии своего времени. Поэтому не удивительно, что именно в античном мире мы встречаем интереснейшие образцы критики астрологических пророчеств и самих основ астрологии, яркий пример чего дает творчество известного римского opaTQpa Цицерона (106—43 гг. до н.э.).
Высмеивая веру во всяческие «чудеса» и «пророчества», Цицерон писал, что и Цезарю, и Помпею, и Крассу была предсказана долгая и мирная жизнь, однако все трое погибли. Да что говорить о них! Зачем искать примеры так далеко? Если астрологи способны блестяще предсказывать будущее и предостерегать от грядущих подвохов судьбы, то почему столь многие из них самих бывают обмануты, ограблены, избиты? Bidrrb может, оттого, что будущего нельзя избежать? Но если дело обстоит так, то, к примеру, раз уж тебе суждено выздороветь от этой болезни, то возьмешь ли врача или не возьмешь—не имеет значения. Ведь и выздоровление и болезнь—от судьбы. Следовательно, звать на помощь врача нет никакого смысла.
Еще более ощутимый удар по «халдейской мудрости» был нанесен в работах философа-скептика II в, н.э. (возможно, отчасти 111) Секста Эмпирика. Его суждения отличаются просто убийственной методичностью. Если остроумие Цицерона можно сравнить с искусством всадника, умеющего то остановить, то пустить вскачь скакуна, чтобы неожиданным ударом опрокинуть противника, то логика Эмпирика созвучна размеренной ггаступи легионов, сминающих все на своем пути.
Но в дни Цицерона, а тем более Секста Эмпирика солнце античного свободомыслия клонилось к закату. Близились времена средневековья. Какой же оказалась судьба астрологии в новую эпфсу? Как отнеслись к ней новые властители дум и сердец—ислам и христианство?
Оглавление: |
