|
«Знак вопроса» 2/92 Жизнь, смерть, бессмертие?...
БАЛАНДИН Рудольф Константинович Царство мертвых и мир живых
Обреченные мятежники
Максимилиан Волошин так начал свою замечательную философскую поэму «Путями Каина. Трагедия материальной культуры»:
В начале был мятеж, Мятеж был против Бога, И Бог был мятежом. И все, что есть, началось чрез мятеж.
С удивительной проницательностью поэт выразил мысль, с трудом раскрывающуюся научным методом:
Лишь два пути раскрыты для существ, Застигнутых в капканах равновесья: Путь мятежа и путь приспособленья Мятеж — безумие; Законы Природы — неизменны. Но в борьбе За правду невозможного Безумец — Пресуществляет самого себя. А приспособившийся замирает На пройденной ступени...
Что тут поделаешь: мятежность запечатлена в наших генах. Бесспорно, среди людей немало приспособленцев. Они приноравливаются к данной социальной среде — сколь бы уродлива, нечестива, унизительна она ни была. И получают взамен немалые преимущества. Но теряют, быть может, самое главное: способность жить в согласии с мятежной природой существ, устремленных к «правде невозможного».
Поэту близка человеческая, духовная, а не биологическая суть этого разделения всех живущих:
Настало время новых мятежей И катастроф: падений и безумий. Благоразумным: «Возвратитесь в стадо!» Мятежнику: «Пересоздай себя!»
Однако следует помнить, что благоразумие не избавляет человека от неизбежности смерти. В этом смысле для всех нас совершенно безразлично, каким образом пройден жизненный путь. Все мы принадлежим к разряду «биологических мятежников».
Религиозные учения обещают верующему бессмертие души в награду за полное послушание. Предполагается, что тот, кто благоразумно выполняет предусмотренные заповеди, угоден Богу и после смерти обретет вечный покой в райских кущах.
Вспомним, Сатана — падший ангел — был жестоко наказан за свое восстание против всемогущего Бога. «Отец кибернетики» Норберт Винер в одной из своих работ писал, что дьявол, с которым борется ученый, — это беспорядок. И принимал позицию религиозного мыслителя Аврелия Августина, видевшего в мире не противостояние добра и зла, а просто определенную долю несовершенства. В таком случае абсолютный порядок, полнейшее совершенство означали бы недвижность, покой, прекращение катастроф и мятежей, идеальную гармонию... Не проглядывает ли в этой благостной картине лик смерти?
Такое предположение может показаться кощунственным. Но ведь полный порядок — это определенность, отсутствие выбора, предельная несвобода, кристаллизованная намертво. Большинство религиозных заповедей запретительные. Они указывают, что не надо делать. Этим они отличаются от заповеди жизни: люби, дерзай, твори*! Ибо тогда не только продлится жизнь, но будет она еще более разнообразной, неожиданной, интересной.
Можно вообразить, что изъяны нашего материально-духовного мира не относятся к миру загробному, идеальному. Там происходит резкое разграничение: души праведников отправляются в рай, дабы вкушать вечное блаженство, а души неискоренимых грешников низвергаются в пучину адских мучений...
Вряд ли подобные религиозные образы рассчитаны на строгий логический анализ в соответствии с научными данными. Однако немного поразмыслить над ними следует.
Если согласиться, что некая духовная субстанция покидает тело после смерти и отправляется в инобытие, то возникают некоторые вопросы. Где находится этот «иномир»? Прежде предполагали — на небе. Теперь там не осталось места для райских чертогов, равно как в земных недрах определенно не сокрыт огнедышащий ад. Об астральных телах, пребывающих на других планетах, нет абсолютно никаких достоверных данных. Фантастическая гипотеза!
Предположим, однако, что существует «параллельный иномир», переход в который осуществляется посредством смерти телесной и духовного освобождения. Каким образом обитают там души? Обреченные на вечный рай будут ли там счастливы вечно? Многих ли удовлетворит бездеятельное инобытие? Для творчески одаренной личности это будет сущим наказанием, даже трагедией! На кого же ориентировано райское блаженство?
В исламе оно воплощено в образах сугубо житейских, земных. Там даже услаждают душу усопшего прекрасные гурии... В общем, имеется все то, чем обладает в этой земной жизни пресыщенный богатством падишах. А беднякам, лишенным этих благ на Земле, предлагают утешиться надеждой обрести их посмертно. В подобных случаях религиозный фанатик порой жаждет смерти или, во всяком случае, готов воспринимать ее как благо.
Как там ни рассуди, скучная, а тон пошлая получается вечность, лишенная дерзаний, творческих порывов, свободы поисков и сомнений, ошибок и озарений. Удовлетвориться ею способны лишь самые непритязательные обыватели, обделенные при жизни многими человеческими радостями.
Оглавление: Живое из мертвого или мертвое из живого? Закон сохранения духовной энергии? |
