|
«Знак вопроса» 8/90 Что хранит океан?
ВЕНЕЦКИЙ Сергей Иосифович Всё из воды
Попытки проникнуть в морские глубины предпринимались людьми еще в древности. Самое раннее изображение водолаза, обнаруженное на месопотамских надгробиях, датируется рубежом 5-го и 4-го тысячелетий до н. э.
Примерно на восемь веков моложе сходные по тематике рисунки, сохранившиеся на стенах гробниц древнегреческого города Фивы. В V веке до н. э. афиняне использовали водолазов при осаде Сиракуз. Спустя несколько десятилетий великий Аристотель сконструировал водолазное снаряжение в виде колокола, с помощью которого его не менее великий воспитанник Александр Македонский погружался в средиземноморские воды: таким путем он лично знакомился с подводными заграждениями финикийского города Тира, готовясь напасть на него с моря. Вскоре после успешной разведки город был захвачен войсками молодого царя-полководца.
Более двух тысячелетий водолазный колокол оставался основным техническим средством, позволявшим погружаться на сравнительно небольшую глубину, вести там поисковые работы и в случае удачи отбирать у моря найденные на дне ценности. С его помощью, например, некоему Уильяму Фипсу в конце XVII века удалось извлечь из воды значительную часть сокровищ испанского галеона, затонувшего вблизи Багамских островов.
С юных лет Фипс грезил о сокровищах, покоившихся на морском дне.. С тех пор как в начале XVI века испанские конкистадоры, высадившиеся на земли Американского континента, повели беспримерный по масштабам грабеж здешних народов и племен, на протяжении более двух столетий от берегов Нового Света то и дело отходили суда и флотилии, державшие курс на Пиренейский полуостров. Но, словно мстя завоевателям, океан не раз вырывал из их рук награбленное золото и серебро. Эти утонувшие драгоценности и не давали покоя жителю Бостона Уильяму Фипсу. Бывший корабельный плотник, он решил сменить профессию и стать контрабандистом, не оставляя при этом и мечту рано или поздно найти подводный клад.
Легко сказать — найти, но где, в каком месте необъятных морских просторов искать останки затонувших кораблей, нашпигованных сокровищами? Неизвестно, как в дальнейшем сложилась бы жизнь молодого искателя счастья, не услышь он однажды на острове Эспаньола зов о помощи, доносившийся из деревянного сарая. Этот хриплый крик оказался для него поистине счастливым гласом судьбы. Крепкий телом и не робкий духом Уильям, не раздумывая, вошел в сарай и увидел, как двое парней избивают жалкого старика. Гнев Уильяма был столь очевиден, что те не только оставили свою жертву, но и тут же бросились наутек. «За что эти негодяи тебя били?» — поинтересовался Фипс у едва пришедшего в себя старца. В ответ тот поведал своему спасителю тайну, которую и хотели выведать сбежавшие молодчики.
Когда-то Оттавио — так звали старика — служил рулевым на испанском галеоне «Нуэстра сеньора де ла Кансепсьон». Фортуна оказалась неблагосклонной к этому судну: наскочив на рифы Силвер-Банк, оно разбилось и затонуло, унеся с собой несметные сокровища: слитки благородных металлов из Перу и Мексики, изумруды и другие драгоценные камни из Колумбии, жемчуг из Венесуэлы. Одним из тех немногих, кому удалось спастись, был Оттавио. Сознавая, что поднять со дна богатства галеона у него уже нет ни сил, ни средств, он дал Фипсу карту, на которую было нанесено точное место гибели судна. Взамен старик попросил лишь немного золота, если поиск увенчается успехом.
И успех пришел. Но прежде чем это произошло, на долю обладателя заветной карты выпало немало огорчений и разочарований.
Фипс понимал всю трудность и опасность предстоящего похода за сокровищами: ведь здешние воды были вотчиной пиратов, которые вряд ли бы благосклонно отнеслись к тому, что кто-то разбогател у них на глазах. Поэтому всю подготовку к экспедиции нужно было вести в строжайшей тайне, да и для технического оснащения экспедиции требовались немалые средства. Словом, нужно было искать, как теперь сказали бы, спонсора — богатого и могучего покровителя. г И молодой контрабандист, так и не успевший проявить себя на этом скользком поприще, отправился в Англию, намереваясь заинтересовать своими планами самого короля Карла II. Этому монарху, большому любителю пышных веселий, на которые уходило немало денег, идея Фипса пришлась по душе, и вскоре тот на королевском фрегате «Роза Алжира» с 18 пушками уже направлялся в Карибское море к тем самым рифам Силвер-Банк, где его ждал (ждал ли?) затонувший испанский галеон.
Бросив якорь в том месте, которое было указано на схеме Оттавио, Фипс и его компаньоны целыми днями осматривали и обшаривали морское дно на мелководье у рифов, но, увы, им удалось найти лишь один небольшой слиточек серебра. Обнаружить же останки галеона никак не удавалось. Намеченный 'срок поискор подходил к концу, таяли и взятые на борт судна запасы провианта. Безрезультатные поиски вызйали недовольство экипажа. Назревал даже мятеж, и Фипсу ничего не оставалось делать, как с пустыми руками возвращаться в Англию. Единственный серебряный слиток мог расцениваться лишК- как памятный сувенир и вряд ли был способен удовлетворить взыскательного «спонсора», поэтому Уильяма отнюдь не радовало предстоящее рандеву с королем. Да куда ж от него денешься?
Но судьба оградила неудачника от встречи, не сулившей ему ничего хорошего: пока Фипс, не зная покоя, искал свое счастье, Карл II, напротив, успел обрести вечный покой. На трон взошел его младший брат Яков II, который не пожелал даже принять сомнительную личность, прибывшую из дальнего Плавания. Это вполне устраивало Фипса, поскольку снимало с него прежние обязательства и позволяло искать нового влиятельного компаньона. Вскоре таковой нашелся: им стал Генри Кристофер, герцог Албемарлский — страстный картежник, грезивший нажить солидное состояние. Он-то и добился у Якова II необходимого согласия на поиски сокровищ, пообещав королю десятую долю добычи.
Имея королевское «добро», герцог без труда сколотил «Компанию джентльменов — искателей приключений», предоставивших в его распоряжение 3200 фунтов стерлингов — сумму по тем временам весьма солидную. Спустя некоторое время, а точнее, 12 сентября 1686 года, от берегов Туманного Альбиона в юго-западном направлении отошли два судна под командованием Уильяма Фипса: одно из них, с 22 пушками, он в честь венценосной четы назвал «Яков и Мэри», другое, поменьше, с 10 пушками,— «Генри» в знак признания заслуг герцога в снаряжении повторной экспедиции.
И вот Фипс вновь у Багамских островов в районе заветных коралловых рифов. Нанятые им индейцы-ныряльщики ежедневно десятки раз погружаются под воду в поисках хоть каких-либо следов погибшего корабля. Так проходит не один месяц. Но все тщетно. Похоже, что и на этот раз фортуна не считает нужным осчастливить Фипса и его команду. Капитан готов признать себя побежденным. Созвав своих помощников на совещание, Уильям объявляет им о прекращении поисковых работ. При этом он в сердцах топает под столом ногой, случайно задевая при этом какой-то странный предмет, похожий на кусок кораллового нароста, но подозрительно правильной формы. Что это? Ударом топора Фипс разбивает его — внутри оказывается небольшой ящик из твердого дерева. Еще один удар топора, и на палубу сыплются серебряные и золотые монеты.
Тут же проводится небольшое расследование и выясняется, что этот «кусок коралла» еще в первые недели поисков достал со дна один из ныряльщиков. Поскольку всех интересовали не кораллы, а драгоценные4 металлы, Фипс бросил его тогда же под стол, где тот и пролежал все это время. Но как найти то место, откуда извлечен замаскированный морем ящик с монетами? Ныряльщик вспоминает, что свою находку он обнаружил в скалистой впадине, на дне которой, как ему помнится, громоздились крупные коралловые образования. Уже через несколько минут туда погружаются сразу несколько индейцев. Томительное ожидание, и наконец они один за другим выныривают на поверхность, держа в руках «кирпичи», обросшие слоем кораллов. Более того, кто-то из них даже утверждает, что видел в расщелинах корабельные пушки. Неужели цель близка?
Фипс решает сам спуститься под воду. Для этой цели он еще в Лондоне своими руками соорудил нехитрый водолазный колокол — большую конусообразную бочку, опоясанную железными обручами и покрытую для балласта толстым слоем свинца. Внутри этого «батискафа» имелись сиденья для водолазов, которые могли со шлангом для дыхания выбираться из-под колокола на дно. Теперь уже можно было опуститься поглубже и побыть под водой подольше, а стало быть, и разглядеть побольше.
Во время одного из погружений и произошло то, ради чего Фипс долгие месяцы терпел трудности ,и невзгоды: на глубине примерно 12—15 метров был обнаружен затонувший галеон. Покрытый сплошь коралловыми наростами, он напоминал поднимающийся со дна риф. Даже бывалые моряки не сразу определили, где у судна нос, а где корма. Но так ли это было важно, если то и дело на поверхность удавалось поднять то серебряный слиток, то горсть монет, то золотую пластину! С таким материальным стимулом водолазам работалось' веселей. С раннего утра, как только первые лучи солнца пробивались сквозь толщу воды, начинался рабочий день, который заканчивался уже в сумерках. Лишь шторм на какое-то время прервал поиски, но едва он утих, погружения возобновились.
Добыча складывалась на палубу главного судна. Груда .отнятых у моря сокровищ постепенно росла. Но... росло и недовольство экипажа: работы велись уже больше двух месяцев, люди безумно устали, питьевая вода начала гнить в бочонках, а тающие запасы продовольствия вынуждали кока сокращать порции. К тому же однажды утром к рифу Силвер-Банк подошел легкий шлюп, бросивший якорь совсем недалеко от подводного прииска Фипса. Вот тут-то и пригодилась артиллерия, которой были оснащены его корабли. Залп из 22 пушек поставил крест на надеждах непрошеных гостей: изрешеченный ядрами шлюп вскоре отправился туда же, где уже несколько десятилетий покоился галеон «Нуэстра сеньора де ла Консепсьон».
Фипс понимал,,, что главные богатства испанского судна - пока остаются в его трюмах. Используя свой высокий авторитет среди экипажа, капитан попросил своих подчиненных еще на какое-то время продолжить работу, вновь подтвердив, что каждый получит свою часть добытых драгоценностей. Лучшего из водолазов он уговорил постараться проникнуть в нижний трюм галеона. Тот выполнил просьбу Фипса, но когда выбрался на поверхность, по его лицу струилась кровь. У бедняги даже не оставалось сил, чтобы взобраться в лодку, и его пришлось втаскивать туда двум матросам. Но усилия ныряльщика были затрачены не зря: отдышавшись, он сказал, что обнаружил в трюме большой сундук, который он "не мог даже сдвинуть с места.
Не оставлять же сокровища другим, более удачливым искателям счастья? В этом вопросе все члены экспедиции проявили полное единодушие. Спускаясь по одному и по' двое в трюм, ныряльщики за три дня сумели застропить сундук, извлечь его из трюма, а затем и поднять на борт «Якова и Мэри». Взмах топором — и на палубу посыпались золотые украшения, бриллианты, изумруды, жемчуг и даже хрустальные бокалы, которые, разбиваясь, издавали прощальный чарующий звон. Но зачаровал команду не он, а те несметные сокровища, что на глазах у всех извлекались из словно волшебного сундука. Все ценности были тщательно взвешены и зарегистрированы в бухгалтерских книгах — их с самого начала аккуратно вели доверенные лица Фипса и герцога Албемарлского.
Радость и ликование царили в то утро в стане подводных триумфаторов. Ни о каком прекращении работ, суливших сказочные перспективы, уже не могло быть и речи. Все выражали готовность терпеть любые испытания, коли море так щедро.одаривает их за это. Однако в жизни реальность часто входит в серьезные противоречия с мечтой. Так произошло и в те отдаленные. от нас на три столетия дни, когда ныряльщики Фипса с немалым риском для жизни пытались проникнуть в закупоренные коралловыми наростами трюмы испанского галеона. Для облегчения взлома этих природных «замков» экипаж даже отковал разнообразный инструмент: крюки, кошки и другие приспособления. Но вскрыть окаменевшую обшивку или палубу судна водолазам так и не удалось. Море сочло отданные материальные ценности вполне достаточной компенсацией участникам экспедиции за их тяжкий труд.
Впрочем, жаловаться на судьбу им и впрямь не приходилось: бухгалтерские книги уже содержали множество записей, в которых в общей сложности фигурировали десятки тысяч фунтов серебра в виде слитков, несколько ящиков и мешков с монетами, 25 фунтов чистого золота, великое множество всевозможных ювелирных изделий,. драгоценных камней, жемчуга. С такой добычей не стыдно было возвращаться в Лондон, и Фипс берет курс к Британским островам.
Нелегким оказался обратный путь. Достаточно сказать, что уже в самом начале плавания лишь высокое капитанское искусство и хитрость Фипса позволили ему обвести вокруг пальца французских пиратов: темной штормовой ночью он рискнул спрятать свои корабли среди грозных скал, благодаря чему удалось спастись от преследования, которое могло печальным образом завершить так удачно сложившуюся многомесячную экспедицию. И вот, оставив позади тысячи миль, наполненные смертельными опасностями и тяжелейшими испытаниями, 6 июня 1687 года Фипс возвратился в гавань, откуда девять месяцев назад он пустился в свое плавание за подводными богатствами.
Лондон встретил Фипса как героя. Все, кто был причастен к снаряжению экспедиции, принялись делить добычу. Больше всего досталось герцогу Албемарлскому и «Компании джентльменов — искателей приключений». Строго говоря, истинные приключения пришлось искать в море Уильяму Фипсу и его команде, а сухопутные «приключения» джентльменов свелись лишь к риску потерять вложенные ими в предприятие средства. Теперь же затраты окупились с лихвой. Что ж, кто не рискует, тот не пьет шампанское.
Офицеры, боцман, кок, матросы — все члены экипажа обрели свою долю, а вот отблагодарить старика Оттавио Фипс уже не мог: тот умер вскоре после того, как расстался со своей тайной. Кое-что перепало и лондонскому Тауэру: его арсенал пополнился шестью бронзовыми пушками, отобранными у моря.
Получив свою «десятину» — свыше 20 тысяч фунтов стерлингов, Яков II не только соизволил принять бывшего корабельного,плотника, но и удостоил его рыцарского звания «за добрые и честные услуги». Вскоре новоявленный рыцарь был награжден двумя медалями. Лицевую "сторону одной из них украшали профили королевской четы, а на оборотной был изображен названный в ее честь корабль, стоявший на якоре над затонувшим судном. Надпись, выбитая на медали, гласила: «Пусть всегда висит твой рыболовный крючок».
Эта фраза, взятая из поэмы Овидия «Искусство любви», подразумевала, конечно же; тот «крючок», с помощью которого Фипс столь успешно ловил свою «золотую рыбку». На другой медали был отчеканен Нептун, вооруженный традиционным трезубцем: владыка подводного царства, облаченный в пышный парик и потому удивительно похожий на герцога Албемарлского, спокойно взирал на добычу сокровищ. Девиз медали утверждал: «Всё — из воды».
Заметно подобревший к Фипсу король предложил ему занять высокую должность комиссара британского флота, но тот решил вернуться в Новую Англию, откуда был родом. На свою долю, составившую более 1Г тысяч фунтов стерлингов, он построил в Бостоне большой и красивый дом, намереваясь пожить в нем в свое удовольствие.
Однако Яков II пожелал назначить Фипса губернатором Массачусетса и генерал-губернатором Мэйа и Новой Шотландии.
Как откажешься от королевского поручения? Пришлось взвалить на плечи тяжкую ношу. В новой роли Фипсу довелось не раз вступать в сражения с войсками французских колоний на американской земле. К тому же в хитросплетениях жизненных интриг он чувствовал себя не столь уверенно, как в плавании ро бурному морю. После крупной битвы под Квебеком недавний баловень судьбы оказался не только побежденным, но и разоренным, запутавшимся в долгах, преследуемым многочисленными личными врагами. Словом, бывалый моряк ухитрился сесть на мель на суше.
Оставалась единственная надежда на влиятельных покровителей в Лондоне. Но там Фипса ждало горькое разочарование: Яков II к тому времени вынужден был расстаться с английским троном и бежал из Англии, а заслуг перед пришедшей к власти оппозицией во главе с Вильгельмом III у незадачливого губернатора не было. За неуплату долга вчерашнего триумфатора бесцеремонно бросили в тюрьму. Его организм, подорванный тропической лихорадкой, не вынес холода и сырости каменной клетки, ставшей его последней обителью. Вскоре он скончался. Произошло это в 1695 году, когда Фипсу от роду было чуть больше 44 лет.
Единственное имущество знатного арестанта составлял маленький серебряный слиточек — тот самый, что был поднят им со дна еще во время его первой попытки найти затонувший испанский галеон. Этот кусочек серебра, служивший Уильяму талисманом, не смог уберечь своего хозяина от горьких превратностей судьбы, зато пригодился ему в канун кончины: в свой последний час Фипс отдал памятное серебро тюремщику, чтобы тот смог купить для него приличный гроб.
Но тюремщику не пришлось выполнять предсмертную волю легендарного узника: словно опомнившись от своей несправедливой жестокости, власти распорядились похоронить Фипса за счет королевской казны. На его могиле вдова установила белый мраморный памятник с красивой-урной, поддерживаемой двумя ангелами. Барельеф на памятнике повторял рисунок медали, врученной отважному искателю сокровищ в его звездный час: стоящий на якоре корабль в окружении шлюпок, с которых ведется подводная добыча драгоценностей. Начавшиеся в последний период жизни беды и неприятности преследовали Фипса и после смерти: при неизвестных обстоятельствах это надгробие бесследно исчезло. Лишь в документах сохранился текст эпитафии, некогда начертанной на мраморе:
«Здесь покоится рыцарь сэр Уильям Фипс, который благодаря своей неистощимой энергии обнаружил среди скал Багамских отмелей, к северу от Эспаньолы, испанский галеон, пролежавший сорок четыре года на дне моря; он извлек золото и серебро на сумму, дб-стигавшую 300 тысяч фунтов стерлингов, и с присущей ему честностью доставил эти сокровища в Лондон, где они были поделены между ним и другими компаньонами. За большие заслуги его величеством, царствующим королем Яковом И, Фипсу было пожаловано рыцарское звание. По просьбе почтенных жителей Новой Англии Фипс принял на себя управление Массачусетсом. Свои обязанности он выполнял вплоть до кончины, с таким рвением заботясь об интересах родины и пренебрегая личными интересами, что справедливо заслужил любовь и уважение лучшей части населения этой колонии».
О трагическом финале рано оборвавшейся жизни Уильяма Фипса эпитафия стыдливо умалчивала. Мы столь подробно рассказали о бывшем корабельном плотнике, благодаря собственным деловым качествам и волею судьбы обретшем рыцарское звание и ставшем губернатором, не только потому, что он успешно использовал для поисков и добычи спрятанных морем драгоценностей водолазный колокол, но и потому, что в истории подводного кладоискательства имя Фипса открывает список удачливых искателей счастья, сумевших поднять со дна не отдельные монеты, слитки, статуэтки, а огромные богатства.
Оглавление: |
