|
Легенда для взрослых Размышления о потаённом живом Майя Быкова
Глава 8: «Я увидел бегущее к лесу существо…»
(Обзор писем читателей)
Ю. В. Березовский вспоминает события апреля 1979 года в Краснодарском крае. Маршрут экспедиции привел в район поселка Н.-Михайловский. Еще «когда остановились в совхозе возле магазина (покупали хлеб, сахар), Вовка расспрашивал у какого-то мужика про дорогу: можно ли проехать на вездеходе? Мужик ответил: «На таком «газоне» проскочите до самого плато. Мы там овечек выпасаем на луговине...» Еще мужик просто так упомянул про «лесного человека». «Живет в лесу. Дикий «лесной человек». Робинзон, что ли. Попугивает иногда пастухов и овец. А в общем — смирный».
Я-то, дурень, не сразу понял, что это «снежный человек»!
Затемно выкарабкались на плато. Разбили лагерь в привычном порядке. Звезды крупные, луна низко красноватая— отображена земная атмосфера... Легли отдыхать.
Не спится, дремотное состояние. Потом вообще сон пропал. Что-то вскрикнуло! Может, птица какая? Но крик этот был скорее похож на короткий и сильный свист. Стало жутковато. Услышал, как кто-то шарил по столу, позвякивал банками и ложками...
Рашида было будить бесполезно: я хорошо знаю, как крепко он спит. И вообще... Взял фонарь и топор, посмотрю сам, ребята устали... Выбрался из спальника, стараясь не шуметь. Сунул ноги в рашидовы кроссовки. В это время машина слегка качнулась — это Вовка заворочался в кабине: значит, возле стола шарил кто-то чужой?
Беру фонарик (двухбатарейный с электронной сигнализацией), подкрадываюсь к щели брезентового полога, заглядываю...
Я увидел его при лунном свете —со спины. «Мужик в овечьем тулупе» мягко дотрагивался до предметов на столе. Интересовался, как бы изучал их: в новинку, что ли? «Мужик» был небольшого роста: сантиметров сто шестьдесят, а то чуть больше. Довольно широкие мужские плечи, чувствуется торс. Потом я сообразил, что это и есть «лесной человек», «снежный», «йети», «алмас». Внутри меня стал разливаться холодок: со спины было очень ясно, как он увлечен и очень далек от предположения, что за ним наблюдают. Я не разглядел ушей. Волосы очень плавно спадали на плечи. Шея, голова, затылок — все было одним целым. Виски покрыты шерстью. При лунно-звездном освещении шерсть казалась изжелта грязно-белая, местами бурая. В общем такую окраску можно встретить у старых баранов. Ноги, икры ног, ягодицы тоже покрыты шерстью, которая, чем ниже была расположена, тем казалась темнее. Разглядывал я его около минуты, может немного меньше. Затем я раздвинул брезентовую занавеску и тихо окликнул его:
— Ты... зачем здесь? (Ничего более умного не придумал).
«Снежный» дернулся, отскочил от стола, повернулся ко мне. Теперь луна освещала его по-другому. Молчит. Смотрит в глаза... Присел на полусогнутых ногах. (Неужели это и правда означает приготовление к атаке — еще и еще раз думаю я, вспоминая события в Заполярье.— М. Б.) Глаза его небольшие, круглые; красноватые, как мне показалось, те места, где у человека белки. Взгляд внимательный, чуть испуганный. Он смотрел, не моргая — это я сразу отметил. Это я сейчас так хладнокровно все описываю и рассуждаю. Сейчас хорошо рассуждать, когда «поезд ушел». А тогда, фактически, я потерял контроль над своими действиями. Был ошарашен. По замеченным мной признакам лицо скорее обезьянье. Однако далеко не в полную меру. Обезьяна не может так проникать взглядом в душу.
Теперь чувствовалась его сутуловатость. На выдающейся нижней части лица можно было различить полоску губ, нос я воспринял, как монгольский. Руки сравнил бы с руками грузчика. Несколько длинноваты, покрыты шерстью пепельно-буровато-желтоватой.
Я все же продвинулся тогда к нему на один шаг. Хотелось протянуть руку и прикоснуться, но испугался, почему-то представилось, что может «откусить». Он чуть отступил и произнес грудное: «Э-э!»
В это время из лесу донесся короткий свист. Он на мгновенье обернулся лицом к лесу, потом снова ко мне. И тут я включил фонарь, свет попал ему прямо в глаза. Я заметил, как они зажглись красным огнем, как у сиамского кота, когда он сердится. Он повернулся и... бросился бежать, аж пятки засверкали. Бежал как спринтер под яркой луною к лесу. Через некоторое время из лесу донесся крик, который мне показался выражающим отчаянье.
А дальше? Была хорошая погода. Работали. Когда вспоминали о «ночном госте», подтрунивали надо мной: дрожал как цуцик. Я же и в глупцах оказался. Лучше мне было бы и не заикаться обо всей этой истории. Иногда соглашались: дескать, все может быть — ведь издавна на Кавказе знают о таком существе. Я должен зафиксировать эту историю и похоронить. Кому я об этом могу сказать? Хейердалу, что ли, или Кусто? Тазиеву? А когда вернусь домой, буду искать упоминания о «лесных людях» в литературе, древних свидетельствах».
Шахтер с Донбасса В. Е. Ананик рассказывает, что дважды в жизни испытал сильные ощущения от встречи с неведомым человекоподобным существом. Развивались события в г. Ленинск-Кузнецкий Кемеровской области. В зиму 1942^43 года он лежал со скарлатиной в одноэтажной больнице (здание типа барака). Однажды глубокой ночью, когда все уже спали, он смотрел в окно, перед которым вдруг предстало неведомое — «оно» было похожим на человека, лохматым с круглыми светящимися глазами, наводящими цепенящий ужас. «Мы смотрели через окно друг другу в глаза на расстоянии менее метра. Он ни разу за это время не моргнул (сравните с наблюдением Ю. В. Березовского). Теперь только я понимаю, что он шел вдоль окон, заглядывая в них. Ночь я, конечно, провел с нянечками, моющими полы».
В таких ситуациях, когда ребенок болен, тем более скарлатиной, обычное успокоение — показалось, чего с температуры не бывает. Но жизнь случайно сама реабилитировала эту историю. Уже юношей, спустя ровно десять лет после события, рассказчику вновь довелось встретиться с этим непонятным. «Возвращаюсь поздним вечером (вторая смена) с занятий из города в совхоз. Шел уже по окраине, кстати, в районе той же больницы. Погода стояла тихая, шел большой снег. Чтобы выйти на дорогу наверняка, я свернул в ближайший узкий проулок (со Степной на Томскую). Мне, надо объяснить, пришлось сделать крюк, так как заходил к дяде. Пройдя метров пятьдесят по пустынному проулку, я увидел фигуру идущего мне навстречу. Было секундное колебание, желание сразу вернуться назад, но я продолжал двигаться вперед, наверное от отчаянья. Разминуться же возможности не было. Коренастая, сразу показавшаяся знакомой, фигура приближалась. Левая рука его была за спиной. Из-за валившего валом снега, покрывшего все вокруг, и меня, и его, я не мог разглядеть шерсть,
Сблизившись со мной, правой рукой он схватил меня за грудки и мы вперили взгляд друг в друга. Его глаза, небольшие круглые (как и в случае Ю. А. Березовского — М. Б.), были те же самые, которые я видел в детстве. На меня нахлынул тот же ужас, что и когда-то. Я первым как бы пришел в себя. Приподнял школьную сумку и сказал: «Иду со школы». После небольшой паузы, буркнув что-то невнятное, совсем не похожее на слова, он резко отстранил меня в сторону и пошел своей дорогой. Я тоже двинулся, уговаривая себя не оглядываться и не бежать. Через час я дошел до дому очень бледный (с мороза), как сказала мне сестра».
А вот письмо из Сент-Этьена (Франция). Пишет Рене Лауресио, преподаватель русского языка, возглавляющий кружок по изучению «снежного человека». Он сообщает о том, что такие существа жили в Альпах еще в прошлом веке. Но конец их был плачевен. Кому-то понадобилось их уничтожить. Сделали облаву и увезли. Никто до сих пор не осмеливался об этом рассказать. Стыдно. «Вот почему Ваша статья в «Спутнике» № 2 за 1989 год о Меченом очень заинтересовала моих учеников. После ее прочтения они говорят, что пэра стать храбрее. Ваша статья как будто ободряет нас».
Хочу ответить на несколько вопросов, содержащихся во многих письмах. Надо стать зоологом, чтобы позволить себе затем специализироваться на животных, ведущих скрытный образ жизни. Консультации заочно для отправляющихся даже с самыми правильными научными целями в поисковые поездки за реликтовым гоминоидом никто не дает. Самое главное — никто не призывает к этому людей. Ибо на местности группа не должна превышать того минимума, который позволяет не сильно нарушить первоначальные условия той местности, где идет работа. Есть много животных, о существовании которых никто не знает или просто не хочет знать. Поэтому можно посоветовать сосредоточить свое внимание на них, а не на реликтовом гоминоиде, который сразу чувствует тот случай, когда люди начинают проявлять подчеркнутый интерес именно к нему.
И еще: нужно ли государству тратить деньги на поиск, если контакт так труден? К сожалению, а может быть к счастью, государство не тратит на это денег. Ни одно научно-исследовательское учреждение не интересуется темой. Вот почему и низок уровень работы энтузиастов-любителей, никакого оснащения, никаких консультаций.
Самый массовый и ценный характер несут сведения, поступающие с разных концов страны в письмах. И я, пользуясь случаем, обращаюсь к законспирировавшему себя читателю из Душанбе: даю полную гарантию соблюдения всех условий, поставленных Вами в письме в редакцию. Я до сих пор жду письмо.
К сожалению, я не могу сообщить, что в таком-то году фотография гоминоида будет в каждой семье. Для этого придется еще поработать. Но мы все ближе и ближе к разгадке тайны века. Поверьте, она не за горами. И помните — каждый отдельный рассказ может быть неточным или и вовсе ошибочным. Только собранные воедино эти истории могут представить ценность, они дают возможность отделить семена от плевел.
Читатели спрашивают и о статье «Леший XX века» («Охота и охотничье хозяйство», № 2, 1989). Из нее они узнали, что в шестидесятые годы при Академии наук СССР была создана Комиссия по изучению вопроса о «снежном человеке». В нее входил и автор статьи (Хотя неясно, зачем? То ли тогда он относился серьезно к теме, а сейчас ей изменил? То ли вошел в Комиссию с целью «разоблачить»?) Так вот, экспедиция Комиссии действительно отправилась на Сарезское озеро. (Место заведомо неудачное, ибо это озеро молодое, образовалось в результате обвала, ставшего плотиной. Здесь была погребена огромная площадь вместе с жителями, растительным и животным миром. Естественно, растения окрест не могли сдвинуться с места, а вот животные, бесспорно, ушли.) Она названа «мощной комплексной экспедицией» для поисков «своих» (так и написано в статье) «снежных людей», хотя автору «было уже ясно, что дело это гиблое...». Что ответить читателям, заметившим все эти несуразности и маневры?
Беда именно в том состояла, что единственная такого рода государственная экспедиция была комплексной. И руководил ею К. Станюкович, разносторонне одаренный ученый, для которого на первом плане были ботанические исследования. Он и переключил интересы участников экспедиции, всю ее деятельность на сбор гербария. Были и другие темы — изучение насекомых и птиц. Да, все это само по себе нужно. Но идея поиска зверя сразу же была отодвинута в дальний угол. В таком духе составили и отчет. Выводы о возможности существования животного были изложены предосудительно односторонне и категорично. У ученых это называется «закрыть тему» одним росчерком пера. Но были же сообщения местных жителей! Да, были, но они вошли позже только в сборник рассказов (как жанра) К. Станюковича.
Борис Федорович к таким скоропалительным выводам ботаников относился отрицательно. Спорил он и с членами Комиссии. Поршнев, к счастью, был не из тех, кого можно подавить окриком. Личность крупная и самобытная, Б. Ф. Поршнев в свое время не был избран член-корром Академии наук СССР лишь потому, что занимался такой «смешной» темой, как предположение о существовании нового вида из отряда приматов. Но союзный и международный авторитет ученого от этого обстоятельства не пострадал.
Критикуемый Петр Петрович Смолин, в отличие от Поршнева, не имел ни ученых степеней, ни престижного учебного заведения за плечами, но именно он основал гонимый семинар по реликтовому гоминоиду. Школу Смолина, хранителя Дарвиновского музея и руководителя постоянно действующего при нем кружка юннатов, за долгие годы прошли многие ученые — биологи и зоологи, нынешние доктора наук, член-корры, академики. И тем не менее многие из специалистов сегодня выступают в роли иванов, не помнящих родства, и охотно подключаются к травле детища Смолина. К сожалению, в жизни так нередко случается. Можно ли всерьез вести полемику с «остепененными» выходцами кружка юннатов?
А тем более с такими учеными, которые используют вариант уличной ссоры? Понятны истоки обиды автора статьи, эта ситуация проще. Сегодня ему не страшно. Ведь он продолжает спор с мертвыми. Он из года в год публикует одну и ту же статью (например, в 1988 году она была помещена в ленинградской «Смене»), не изменив в ней ни единого слова. Хорошо, что па дворе не роковые тридцатые да сороковые! Иначе бы всех мыслящих не так, как автор кочующей статьи, давно бы... Судите по его лексикону: «вбить осиновый кол», «снежно-бабское искательство» (кстати, смысл этого слова ближе к «искаться», а не к «поиску», надо же иметь чутье). А чего стоит «требование» разослать оттиски его ругательной статьи по городам и весям, что бы поставить плотину-преграду в редакциях? Рекомендации разделаться с инакомыслящими по поводу «снежного человека» нынче смешны, если бы не отдавало от них отрыжкой времен опричнины и застоя.
|
