|
«Великие пророки о России» Глава 6 ПРОРОКИ-ПИСАТЕЛИ
«...Пока бережется память, хотя бы одним человеком, остается и надежда... Идите и думайте о будущем, о вашей жизни. Надо пережить ночь и не разбиться в потемках, вытащить крест, а помощь придет... пусть вас ведет надежда...» Михаил Щукин. Морок
МАКС НОРДАУ
Имя этого человека в конце девятнадцатого столетия будоражило умы современников. Е своей книге «Вырождение» он дал прогноз состояния мирового общества конца двадцатого столетия, поразительно точный, настолько, что диву даешься, читая строки его произведения. Это малоутешительный прогноз, поскольку в нем говорится об эпохе «заката Европы». Тем не менее это прогноз провидческий. Он предугадал эротизацию массового искусства, снижение культуры, ее упрощение и многое другое.
Настоящее имя этого писателя — Симон Зюд-фельд. Родился 29 июля 1849 года в Будапеште в небогатой еврейской семье. Его отец — выходец из Германии, мать родом из Риги. В 16 лет он начал писать для газет. В 1870 году основал свою газету «Унгарише иллюстрирте цайтунг». Несколько позже закончил медицинский факультет Будапештского университета. Много путешествовал по Европе.
С1880 года жил во Франции в Париже, где открыл собственную психиатрическую клинику. Опубликовал под псевдонимом несколько работ. Был участником Сионистского движения. Дата смерти — 22 января 1923 года. До какой степени он был провидцем — судить вам. Даже небольшие кусочки текста из его работы «Вырождение» уже подтверждают его талант предсказателя.
Прежде всего он определяет цель человеческой жизни, которая в итоге и есть будущее:
«Если мы спрашиваем, какова цель нашей жизни, то мы должны прежде всего предположить, что наша жизнь имеет определенную цель, а так как она составляет лишь одно из проявлений общей жизни природы, теперешнего фазиса развития Земли, нашей Солнечной системы и всех солнечных систем, то первое предположение заключает в себя дальнейшее, именно предположение, что общая жизнь природы имеет цель. Последнее же предположение, в свою очередь, . немыслимо, помимо существования сознательного, предрешающего и руководящего духа Вселенной. Ибо, что означает цель? Наступающее в будущем, преднамеренное последствие ныне действующих сил...»
К признакам вырождения он относит массовый характер увлечения алкоголем, наркоманию. Пьют в нашей стране крепко, этого уже никто не может отрицать. Характер социального бедствия принимает явление наркомании, которое расцветает в нашей стране пышным цветом, практически в каждый дом, где есть дети, пришла эта беда.
Но не все так уж и плохо будет в новом обществе, в котором ему не придется жить. Так, он предугадывает увеличение знания, великую просвещенность поколений двадцатого века, его интравертность:
«...По всей вероятности, конец XX столетия увидит новое поколение, которому без вреда можно будет прочитывать ежедневно дюжину громадных газет, ежеминутно откликаться на призыв телефона, размышлять одновременно о пяти частях света, жить наполовину в железнодорожных вагонах или в корзине воздушного шара, находиться в общении с десятью тысячами знакомых, товарищей и друзей. Среди миллионного городского населения он будет чувствовать себя хорошо...
...Стремление отбрасывать все неудобоваримое присуще человечеству теперь, как и тогда. Если последние поколения найдут, что быстрый ход прогресса их утомляет, то они по прошествии некоторого времени откажутся от него. Они будут ускорять или замедлять шаги по своему усмотрению. Они откажутся от слишком общей корреспонденции, закроют некоторые железные дороги, удалят телефоны и часть домов и сохранят их только для государственных целей, будут предпочитать недельные издания ежедневным, вернутся из больших городов в деревню, замедлят перемены в мире, сократят свой еженедельный труд и дадут отдых нервам. Во всяком случае, приспособление состоится...»
Может быть, то, что у нас сейчас происходит в России — замедление научно-технического прогресса, сокращение расходов на науку, невозможность для большинства населения подписываться на свои любимые издания из-за отсутствия денег, предпочтение недельных изданий типа «Аргументы и факты», местной прессы, тогда как в доперестроечные времена на первое место выходили центральные газеты и журналы > возвращение к натуральному хозяйству, то есть вынужденность городского населения производить свои собственные продукты на дачах и огородных участках, невозможность ежедневного общественно полезного оплачиваемого труда из-за сокращения рабочих мест, то есть безработица в нашей стране — и есть то самое предсказанное писателем провидцем приспособление к реалиям двадцатого века?
«...То, что первоначально было самым существенным занятием высокоразвитых умов, самых зрелых, нравственных и умных членов общества, мало-помалу становится второстепенным времяпрепровождением и, наконец, детскою игрой». Высшее образование, научные разработки, изобретения — детская игра?
Так же, как и Джеймс Джойс в «Улиссе», Нордау пишет о книгах, которые будут читать люди последнего десятилетия двадцатого века: «...Книги, которыми наслаждается избранная публика, издают странное благоухание, в котором можно почувствовать запах ладана... и нечистот с преобладанием того или другого... Очень в ходу Истории с привидениями, но непременно в научном облачении гипнотизма, телепатии, сомнамбулизма... и эзотерические романы, в которых автор дает чувствовать, что он мог бы, если б только хотел, сказать многое из области кабалы, факиризма, астрологии, белой и черной магии. Люди опьяняют себя туманным утверждением слов символистов.
Обыватель видит в этих явлениях моду и гонится за новизной, эстетик говорит о «тревожном искании нового идеала», а врач «тотчас же узнает... в склонностях и вкусах людей общую патологическую картину двух патологических состояний, с которыми он отлично знаком: вырождения и истерии, легкая форма которой известна под именем неврастения. Еще Морель, греческий психиатр, дал такое объяснение вырождению: «Под вырождением следует разуметь патологическое уклонение от первоначального типа. Вырождение заключает в себе такие наследственные элементы, что человек, пораженный им, становится все более неспособным исполнять свое назначение и что умственный прогресс... подвергается опасности в его потомстве...»
Низкое качество литературы, сомнительные вкусы книгочеев, утрата интереса к поэзии (нищему люду не до лирики, а наши практичные люди бизнеса вряд ли столь романтичны и чувствительны) — и это предсказано Максом Нордау в «Вырождении»:
«...Стих... первоначально был единственной формой словесности; теперь же он заменен прозою и сделался почти атавистическим способом выражения. На наших глазах теперь совершается падение романа: серьезные и высокообразованные люди едва удостаивают его вниманием, и он читается преимущественно женщинами и юношами.
...Басни и сказки были прежде высшим произведением ума. Они служили выражением сокровенной мудрости племени и его самых драгоценных преданий. Теперь это специальный род литературы, пригодный преимущественно для детей...»
А вот и об утрате искусством своих позиций: «...По прошествии нескольких столетий искусство и поэзия сделаются чистым атавизмом и будут цениться только особенно впечатлительною частью человечества — женщинами, молодежью и, может быть, детьми».
Однако: «Извращенные формы искусства не имеют будущности. Они исчезнут,, когда цивилизованному человечеству удастся преодолеть теперешнее свое состояние истощения».
Как в воду глядел выходец из Венгрии, давая характеристику конца двадцатого века. Разве это не про нас? «Целый период истории видимо, подходит к концу, и начинается новый. Все традиции подорваны, и между вчерашним и завтрашним днем не видно связующего звена. Существующие порядки поколеблены и рушатся; все смотрят на это безучастно, потому что они надоели, и никто не верит, чтоб их стоило поддерживать.
Господствовавшие до сих пор порядки и воззрения исчезли или изгнаны, как свергнутые с престола короли, и их наследства добиваются законные и незаконные наследники. Между тем наступило полное междуцарствие со всеми его ужасами: смещением властей, полной беспомощностью масс, произволом сильных, появлением лжепророков, нарождением временных, но тем более деспотичных властелинов. Все ждут не дождутся новой эры, не имея ни малейшего понятия, откуда она придет и какова она будет...»
Он говорит об ожидании людьми конца света, будто побывав в августовских днях-1999 года. «Не в первый же раз в истории наблюдается распространение подобного смутного страха. С приближением 1000 года это чувство овладело всеми христианскими народами. Но оно существенно отличалось «от конца века». В исходе первоначального тысячелетия христианской эры страх порождался чувством полноты, привязанностью к ней. Кровь кипела, люди чувствовали себя способными наслаждаться, и мысль погибнуть со всей Вселенной казалась ужасною и невыносимою: ведь было столько вина, столько красивых женщин, столько сил наслаждаться!
В настроении «конца века» ничего подобного нет. Оно не имеет ничего общего с меланхолией Фауста, когда он на- склоне лет вспоминает всю свою жизнь, гордится достигнутым, но в то же время видя, что многое еще только начато, еще не совершено, испытывает страстное стремление довершить неоконченное и даже ночью не находит себе покоя и вскакивает с возгласом: «Спешу исполнить, что задумал». Совершенно иным представляется настроение «конца века». Это бессильное отчаяние человека хилого, который чувствует, что он постепенно приближается к смерти среди цветущей, животворящей природы, зависть богатого старого развратника, который видит влюбленную парочку, удаляющуюся в дальний уголок молчаливого леса...
Основной смысл «конца века» заключается на практике в отречении от традиционной порядочности, которая в теории еще вполне признается. В распутном человеке оно выражается разнузданностью инстинктов; в черством эгоисте — полным пренебрежением к ближнему и к его интересам, разрушением всех преград, которые сдерживают грубое корыстолюбие и жажду наслаждений; в скептике — беззастенчивым проявлением низменных стремлений и побудительных мотивов, которые до сих пор если не подавлялись, то лицемерно скрывались; в верующем — ослаблением веры, полным материализмом; в эстетике — полным отрицанием в искусстве и бессилием производить впечатление старыми формами', во всех же людях вообще — несочувствием к прежним порядкам, удовлетворяющим в течение целых тысячелетий требованиям логики, сдерживавшим преступные порывы и содействующим появлению прекрасных художественных произведений...»
«...Настроение времени проникает в самые глубокие слои и вызывает даже в их самых темных и неразвитых людях странное чувстве; беспокойства, своего рода морскую болезнь, которая, однако, не доходит у них до своеобразных прихотей, свойственных беременным женщинам, и не выражается в новых эстетических потребностях... Лишь самое ничтожное меньшинство находит искреннее удовольствие в новых направлениях и убежденно провозглашает, что в них спасение, и надежда, и будущность. Но это меньшинство наполняет собою вею видимую поверхность общества, подобно тому как ничтожное количество масла широко распространяется на поверхности моря. Оно состоит из богатых и известных людей или фанатиков; первые дают тон всем глупцам и пустомелям, вторые влияют на слабых и не самостоятельных людей и запугивают робких. Толпа делает вид, что ее вкусы совпадают со вкусами сторонящегося от нее меньшинства, которое с видом величайшего презрения проходит мимо всего, что до сих пор считалось прекрасным, и таким образом, на первый взгляд может показаться, что все образованное человечество усвоило себе эстетические вкусы людей «конца века»...»
Про расцвет наркомании: «...Вместо нынешних трактиров возникнут особые заведения потребителей эфира, хорала и гашиша. Число людей, страдающих извращением вкуса и обоняния, до такой степени разрастается, что будет уже выгодно открывать специальные заведения, где желающие могли бы вкушать из роскошных сосудов разного рода нечистоты и вдыхать в обстановке, не оскорбляющей их эстетического вкуса и не нарушающей их комфорта, воздух, наполненный миазмами и запахом экскрементов...» .
О падении нравственности и утрате целомудрия: «Половая психопатия в самых различных своих проявлениях до такой степени усилится и распространится, что надо будет подумать о соответственном пересмотре нравов и законодательства. Моды подвергнутся коренным изменениям. Мазохисты и пассивисты, из которых будет состоять большинство людей, будут носить костюмы, напоминающие своим покроем и цветом женские. Женщины, желающие нравиться этого пошиба мужчинам, наоборот, будут носить мужское платье, монокли, сапоги со шпорами, держать хлыст в руке и не иначе выходить на улицу, как с сигаретой во рту. Число людей « извращенным половым вкусом... увеличится... Стыдливость и благопристойность сделаются достоянием прошлого как предрассудки и будут встречаться как атавизм у жителей захолустных деревень. ...В театрах же будут нравиться лишь пьесы откровенно эротического характера и кровавые преступления...
Прежние вероучения почти совсем лишатся последователей и учеников. Зато возникнет множество спиритических общин и тайных обществ, которые будут содержать вместо священников пророков, заклинателей мертвецов, колдунов, гадальщиц, хиромантов».
|
