|
«Борьба за моря. Эпоха великих географических открытий» Янош Эрдёди
КАРИБСКИЕ ПИРАТЫ
Пиратский промысел возник одновременно с судоходством, точнее, с морской торгов-, лей. С тех пор как по бесконечным океанским путям начали перевозить ценные грузы, всегда находились люди, рассуждавшие примерно так: чем добывать добро трудом, торговой ловкостью или любым другим законным путем, лучше отнять у других все, что можно . . . Эта мысль осуществлялась на практике уже в самые древние времена.
О морских разбойниках, грабежах на водных путях говорится как в истории древнего египетского, индийского, китайского мореплавания, так и в ежегодных хрониках древних греков и римлян.
Один пример: в период процветания Римской республики, в I столетии до нашей эры, Помпеи, знаменитый римский полководец, одержал, пожалуй, величайшую в своей жизни победу в долгой войне с пиратами. Еще замечательнее, чем громадные масштабы его длительного военного похода, то, что Помпеи повел римский военный флот против настоящего пиратского союза, под черными флагами которого сражались сотни пиратских кораблей и тысячи воинов. Очистить от пиратов Средиземное море удалось лишь ценой огромных усилий, после многочисленных кровавых морских сражений.
Подобный — хотя и меньших масштабов — пиратский союз возник добрых полторы тысячи лет спустя среди островов Карибского моря, в центральном месте действия нашего повествования. На островах, где Христофор Колумб впервые ступил на землю Нового Света, в течение долгих десятилетий сохранялся своеобразный уклад жизни. В XVI—XVII веках люди жили здесь в полном хаосе и неуверенности. Формально на острова распространялись законы испанского королевства, в действительности же господствовал закон джунглей. Власть испанских вице-королей и наместников простиралась лишь на те территории, где они располагали военными силами. Были острова, на которые никогда не ступала нога солдата или чиновника.
Поселившиеся в таких местах люди руководствовались в своих действиях лишь своей силой. Отбросы европейского общества, селившиеся в диких колониальных районах, не обнаруживали большой склонности к организованной общественной жизни. Работы они избегали, к систематическому земледелию тяги не испытывали даже в том случае, если могли раздобыть рабов силой или за деньги. Даже во внутренних районах крупных островов, например Кубы или Эспаньолы, в нескольких милях от прибрежных городов группы колонистов жили настоящей кочевой жизнью.
Сюда, на гигантскую мусорную свалку истории, люди собирались из самых различных мест, самыми различными путями и тропинками судьбы. Это были разорившиеся и потерявшие всякую надежду несостоявшиеся плантаторы; потерпевшие неудачу в попытках добыть золото авантюристы; беглые матросы и солдаты, преследуемые законом преступники; потерпевшие кораблекрушение или высаженные пиратами на берег команды ограбленных судов — и всех их объединяла одна общая черта: им нечего было терять.
Попавшие сюда из Европы люди жили так, будто колесо времени отбросило их на тысячи лет назад. Голодная смерть им не грозила: на островах, покрытых пышной растительностью, в изобилии водилась всякая дичь, по опустевшим плантациям бродили целые стада крупного рогатого скота и буйволов. Одичавшие домашние коровы превратились почти в новую породу: под предводительством диких быков и буйволов на Карибских островах носились обезумевшие стада. На этих одичавших животных охотились не менее одичавшие люди, которые питались мясом, что было почти единственной их пищей, и одевались в звериные шкуры. Среди них было много французов, обращенных испанцами в бегство во флоридских битвах, скорее всего, именно они назвали французским словом boucanier (буканьер) себя и себе подобных людей, живших полудикими ордами. Известна и английская форма этого названия: «buccaneer». Происхождение его не совсем ясно, некоторые видят в нем связь с копченым мясом «bucoan», другие утверждают, что это название придумали французские охотники на буйволов («буйвол» по-французски «bouffle») и с незначительным искажением оно вошло в обиход.
Как бы то ни было, название «буканьер» быстро распространилось, его звучание весьма неприятно резало слух испанским колонизаторам. Необузданные полудикие банды вредили испанцам, где могли, те, в свою очередь, периодически устраивали на них облавы, во время которых уничтожали как бешеных собак без разбору мужчин, женщин, детей.
Странное зрелище представляла собой такая орда буканьеров в глубине тропических островов. Люди одевались в грубо обработанные шкуры, но располагали хорошим современным оружием: огнестрельное оружие и патроны они приносили с собой или захватывали у убитых ими испанских солдат. Главным их занятием была охота; убитое животное немедленно свежевали, из костей выпивали сырой мозг, затем поджаривали огромные куски мяса на вертелах над кострами, не слишком заботясь о том, чтобы оно прожарилось, набрасывались на него и пожирали полусырым, раздирая его зубами и ногтями и издавая при этом полуживотные гортанные звуки на какой-то дикой смеси французского и испанского языков, которую, во всяком случае, невозможно было назвать человеческой речью. Остатки мяса коптили и откладывали про запас. "Испанцы распространяли о ненавистных им буканьерах слухи, будто они пожирают даже мясо убитых противников, однако никаких достоверных сведений об этом нет.
Из полудикой кочевой жизни, напоминающей первобытные времена истории человечества, эти люди могли вернуться в покинутый, уже почти забытый ими привычный
мир очень редко и лишь особыми, сложными путями. Когда началась борьба за колонии,' англичане и французы быстро поняли, что ордами буканьеров можно прекрасно воспользоваться как запасной боевой силой в борьбе с испанцами. Они щедро снабдили их новым оружием и боеприпасами: охота стала удачнее, а испанцы несли еще большие потери.
Это, однако, не привело к изменению образа жизни буканьеров. Совсем другие факторы сыграли свою роль в том, что их орды за сравнительно короткий срок почти совершенно исчезли. Одной из причин стало быстрое истребление дичи на островах. Буканьеры сами подорвали основу своего благополучия необдуманными охотничьими набегами. Вторая причина: расцвет пиратского промысла в Карибском море.
Здесь необходимо дать некоторые пояснения. В нашем повествовании уже много раз шла речь о пиратстве, морском разбойничестве. Современному читателю трудно уловить разницу между пиратством как совершенно законным и более или менее законным действием, то есть между морским разбоем, осуществляемым по поручению какого-либо государства (запрещен решением парижской конференции по международному морскому праву в 1856 г.), и обыкновенным преступным «частным» разбоем, осуществляемым без государственного патента. Между тем эти два действия были строго разграничены в отношении их юридической квалификации вплоть до середины XIX века. С тех пор любое насильственное действие в открытом море считается преступлением.
Однако, несмотря на юридические разграничения, на практике разница смывалась. Если государства официально допускают, поддерживают и почти насаждают пиратство, оно в конце концов ускользает из-под их контроля.
Это произошло и на Карибских островах: сначала флотилии различных национальностей, пиратствовавшие по поручению своих государств, сотрудничали с ордами буканьеров против испанцев и в случае нужды вербовали из них пополнение своих команд.
Вскоре, однако, островные бродяги поняли: они могут заниматься разбойничьим промыслом и самостоятельно, это доходнее, чем быть наемниками пиратов. Среди них было немало бывших мореходов, корабельных плотников, людей самых различных профессий; они стали строить корабли и перешли к новому, приключенческому образу жизни. Так буканьеры нашли обратный путь в общество своей эпохи — правда, на самый край этого общества, находящийся вне закона, но все-таки здесь они были ближе к современникам, чем во времена своей полудикой кочевой жизни. Сбросив сырые звериные шкуры, охотник на буйволов надел блестящие сапоги, украшенную перьями шляпу и стал капитаном собственного пиратского корабля — полудикий житель джунглей стал самостоятельным предпринимателем.
Не успели англичане опомниться, как тронутая ими лавина, которую невозможно было остановить, двинулась. Пиратские банды росли как грибы после дождя, по карибским водам носилось все больше кораблей под черным флагом, угрожая уже и английским судам. Нередко матросы английских судов бежали и присоединялись к свободным бандам, надеясь получить больше прибыли уже как самостоятельные предприниматели. Перечень знаменитых капитанов пиратского промысла, процветавшего в Карибском море добрых полтораста лет, пестрит английскими, французскими, голландскими и португальскими именами.
Огромная, достигшая численности в несколько тысяч человек армия пиратов, не признававшая законов ни одного государства и находящаяся вне общества, вскоре, чтобы не погибнуть, была вынуждена установить свои собственные законы, почти свое государство. Карибские пираты, враждебные всему миру, стремились навести какой-то порядок в своей жизни, обеспечить себе тыл от внезапных нападений. Так возникли неписаные, но весьма точные и строго соблюдавшиеся законы; тот, кто их нарушал, платил жизнью. Например, если кто-то отомстил за обиду убийством противника, он должен был известить об этом своих сообщников, которые созывали некое подобие суда присяжных и рассматривали дело. Если суд признавал поступок подсудимого справедливым, он не подвергался никакому наказанию за убийство, в противном случае подсудимого без долгих проволочек казнили и считали порядок восстановленным.
Наиболее достоверным источником, рассказывающим об организации, обычаях и образе жизни, о бесчисленных знаменитых приключениях карибских пиратов, является книга фламандского авантюриста Эксвемелина «Американские морские разбойники». Эксвемелин сам жил среди пиратов, занимался вместе с ними разбоем несколько лет, потом, разбогатев, вернулся в Голландию и написал свою знаменитую книгу, которая была издана в Амстердаме в 1678 году.
Заслуживает внимания уже само то обстоятельство, как Эксвемелин попал к пиратам. В молодости он поступил на службу во французскую Вест-Индскую компанию, переплыл на одном из ее судов в Карибское море и только там понял, что вследствие ловкой формулировки контракта с компанией и полученных им авансов он попал в настоящее рабство: плантаторы обращались со своими служащими как с предметами или с животными, продавали и покупали их. Вернуть авансы он не мог, его долги компании все росли, и не предвиделось никаких возможностей изменить судьбу.
Оставалось одно: бежать. Эксвемелин, подобно многим другим рабам, в один прекрасный день бросил все и пустился в джунгли. Случилось так, что он встретился с капитаном пиратского корабля, который принял его в свою банду, после чего молодой фламандец шесть лет провел с морскими разбойниками.
Из книги, в которой Эксвемелин рассказывает о пережитом им, мы узнали, что права и обязанности карибских пиратов регулировались контрактами, составленными с бухгалтерской точностью. Каждый член банды обязан был сам заботиться о своем вооружении и снабжать себя продовольствием на время предприятия. Обычно пираты вступали в компаньонские отношения по двое, принимая по отношению друг к другу взаимные обязательства по взаимопомощи и взаимовыручке. Если один из них погибал, его долю добычи компаньон отдавал вдове, если погибший был холост, наследником оставался компаньон. Такой договор в рамках банды, обеспечивающий взаимную страховку, нередко охватывал несколько человек, а то и всю команду корабля.
Пиратским капитаном можно было стать двумя путями. Известный в пиратском мире человек, имеющий на своем счету успешные предприятия, организовывал банду, заключал договоры с наемниками. Но бывало и так, что несколько человек арендовали или строили корабль и выбирали из своей среды капитана. В любом случае команда обязывалась беспрекословно подчиняться капитану до возвращения из похода.
Пиратские законы определяли также и правила дележа добычи. Прежде всего необходимо было выплатить определенную контрактом долю владельцу корабля или построившим его плотникам. После этого получал свою долю корабельный врач, нанимаемый на корабль, и нанятые один-два мастера. Из оставшейся суммы вычитали возмещение убытков раненым, остальное подлежало дележу между членами банды. Одну часть получал каждый пират, четыре части — капитан, половину части — юнга.
Пиратские законы точно определяли размер возмещения убытков на случай «производственных травм», ранений и телесных повреждений, понесенных во время пиратских нападений; вот некоторые примеры: потеря правой руки — 600 испанских талеров серебром; потеря левой руки — 500 талеров; потеря правой ноги — 500 талеров; потеря левой ноги — 400 талеров; потеря одного глаза или одного пальца — 100 талеров; огнестрельная рана в живот — 500 талеров и т. д.
Странно было не то, что пираты составляли столь тщательно разработанные, детальные договоры, а, собственно говоря, то, что они их выполняли.
Крепкой пиратской организацией, беспрекословным соблюдением ими собственных законов и отвагой, превосходящей всякую фантазию, и объясняется то, что за несколько десятилетий карибская пиратская республика превратилась в настоящую великую державу. Уже на рубеже XVI— XVII веков пираты совершали неслыханные по риску и смелости набеги. Позже, в период расцвета пиратского промысла, деятельность пиратов уже не ограничивалась тем, что они брали на абордаж в открытом море тот или иной корабль, захватывали его и грабили. Подлинно выдающиеся пиратские капитаны, такие, как голландец Ван Горн, французы Легран и Лолоннуа или самая яркая фигура пиратской истории, англичанин Морган, предпринимали уже сложные, грандиозные по своим масштабам морские и сухопутные военные операции.
Ван Горн, например, с сильной армией в 1200 человек осадил город Веракрус, взял его штурмом и разграбил, затем переправился на тихоокеанскую сторону материка, опустошил и разграбил перуанское побережье. Этот Ван Горн, кстати, начал свою пиратскую карьеру с того, что приобрел у французских адмиралтейских властей патент на грабеж всех кораблей, кроме, разумеется, французских. Позже он, однако, стал менее разборчив, нападал и на грузовые корабли, плывущие под французским флагом, более того, однажды ловким маневром захватил французский военный корвет, перебил офицеров, а команду принял в свою банду. С тех пор французский флаг на его мачте служил только маскировкой: он стал знатным членом карибской «международной пиратской республики».
Франсуа Лолоннуа дважды попадал в плен к испанцам и каждый раз избегал казни, благодаря своей невероятной ловкости и удачливости. Лолоннуа был известен особой жестокостью. Однажды он захватил десятипушечный военный корабль, посланный на его поимку, собственноручно обезглавил шестьдесят человек команды, оставив в живых лишь одного, которого послал к губернатору Гаваны с издевательским письмом: «Господин Губернатор! Судьба, которую Вы предуготовили мне, постигла на сей раз Ваших людей. . .»
Лолоннуа не ограничивал свою деятельность водами. С его именем связаны отважные и успешные штурмы нескольких городов; во время одного из своих походов он опустошил все побережье Гондурасского залива и захватил многомиллионную добычу.
Самым известным из предводителей ка-рибских пиратов является, пожалуй, Джон Генри Морган из Уэльса. Он вел морской разбой уже в подлинно крупнотоварных размерах, был не капитаном, а адмиралом: ему подчинялись целые пиратские флоты. Губернаторы Кубы, Эспаньолы и других крупных городов испанских колоний вынуждены были считаться с Морганом как с равноценным по рангу противником: они вели против него войны, заключали с ним временные мирные договора. А Модифорд, английский губернатор Ямайки, считал пиратского адмирала своим соратником и другом. Крупнейшей военной операцией Моргана является захват и сожжение города Панамы, полное уничтожение тамошней испанской армии. Последний период его жизни существенно отличался от конца других пиратских предводителей.
Знаменитые пиратские вожаки обычно погибали в битве, от руки палача или бесследно исчезали в джунглях или бурном море. Морган закончил свою жизнь всеми уважаемым гражданином, столпом общества. После последней своей крупной авантюры он ограбил и бросил своих же пиратов и явился в Ямайку с огромным состоянием. Там он был посвящен в рыцари и назначен вице-губернатором — в этом ранге он добился больших заслуг. . . за преследование пиратов. После семнадцати лет успешного вице-губернаторства он скончался, гроб с его останками с великими почестями был установлен в усыпальнице кафедрального собора Святой Екатерины.
Странный, хаотический мир интересных и отталкивающих людей: таков был карибский пиратский мир, побочная арена борьбы между европейскими великими державами.
|
