|
«Борьба за моря. Эпоха великих географических открытий» Янош Эрдёди
Конец света в Мексике
Пленение Монтесумы вызвало в столице великое смущение. Слепо подчинявшиеся повелителю ацтеки не могли себе представить, чтобы обыкновенный смертный мог поднять руку на полубожественнуго особу их правителя. Успех маневра Кортеса укрепил их суеверную убежденность в том, что эти белые действительно потомки давно покинувшего их Кецалькоатля; быть может, они появились снова на этой земле для того, чтобы свергнуть бога войны, занявшего место бывшего главного бога, чтобы Кецалькоатль снова взошел на небесный и земной престол. Однако после первых часов испуга и неуверенности трезвый рассудок одержал верх. Кецалькоатль ли вернулся, или явились его посланцы — неважно, ясно одно: белые люди — враги страны. И с ними нужно бороться.
Открытая вражда пока еще не вспыхнула. Ее задерживало и тормозило то обстоятельство, что находящийся во власти испанцев Монтесума был вынужден время от времени в своих приказах призывать народ к спокойствию; пару раз его даже вывели на балкон сказать несколько слов собравшейся перед ставкой толпе. Напряжение, однако, непрерывно росло.
Тем временем Кортес получал тревожные известия от оставленного в Веракрусе гарнизона. С Кубы послана сильная армия во' главе с Панфило де Нарваэсом с приказом разбить силы Кортеса, самого же «беглеца» схватить и доставить в Гавану.
Кортес недолго раздумывал над решением. Он оставил Педро де Альварадо с сильным отрядом для охраны драгоценного заложника, сам же во главе большей части своей армии направился форсированным маршем навстречу Нарваэсу. С помощью хитрых уловок и силы он рассеял посланную против него армию, захватил Нарваэса в плен, привлек на свою сторону его офицеров и солдат и вернулся в Теночтитдан со значительно возросшей армией. В столице тем временем уже шли бои.
Кортес едва пробился к своей укрепленной ставке. Лишь там он узнал, что произошло во время его отсутствия.
Постоянная боевая готовность измотала нервы Альварадо и его небольшого гарнизона — все были измучены сознанием непрерывной, опасности, витающей над ними. В праздничную ночь в одном из святилищ города знатные юноши исполняли религиозный боевой танец; Альварадо и его люди не то были введены в заблуждение угрожающими движениями, которыми сопровождался этот танец, не то соблазнились богатством украшений — они дали залп по празднующей толпе, затем обнажили мечи и устроили ужасающую резню. В ответ на это вспыхнула открытая война, остановить которую уже не могло и вмешательство Монтесумы. Пленный король уже не имел никакого авторитета. Никто не желал его слушать, когда он в последний раз появился на балконе, чтобы обратиться к народу, более того, в него полетели стрелы и град камней. Только испанские щиты спасли его от неминуемой смерти. Однако несколько дней спустя Монтесума умер при загадочных, до сих пор не выясненных обстоятельствах.
Кортес в своем донесении, (на которое опирается большинство поздних испанских историков) утверждал, что Монтесума умер от смертельной раны, полученной от камня из пращи одного из ацтекских воинов, своих собственных подданных. По другим источникам (и это более вероятно) испанцы, готовясь к прорыву, просто-напросто удушили его: Монтесума потерял для них свою ценность.
Итак, произошло то, чего испанцы опасались с самого начала. Теперь они должны были сражаться за свою собственную жизнь с тысячами беспощадных, разгневанных воинов, защищавших свою родину. Кортес в одном из своих донесений упоминает о том, что в ходе споров о перемирии новый вождь ацтеков заявил: если даже смерть каждого испанца будет оплачена смертью двадцати пяти тысяч ацтекских воинов, то и тогда пришельцы будут перебиты.
Армия Кортеса сражалась, располагая скудными припасами продовольствия и питьевой воды, отрезанная от всех путей к отступлению, безо всякой надежды на успех. Боеприпасы были на исходе, гибель каждого воина и каждой лошади означала невозместимую потерю; о помощи не приходилось и думать: никто на свете не знал, где сражается эта армия под угрозой полного уничтожения.
Поражение испанцев было очевидным. Можно было надеяться лишь на то, что небольшой кучке храбрецов все-таки удастся спастись, прорвавшись сквозь плотное кольцо ацтеков. В ночь с первого на второе июля 1520 года Кортес дал приказ начать прорыв. Накануне вечером он сам вместе с несколькими всадниками ходил в разведку и был ранен. Ночью воины Кортеса вышли в северо-западном направлении к перерезанной в двух местах насыпи, за которой их ждала жизнь или смерть.
Эта ночь вошла в историю испанских завоеваний под названием «Ночь печали». Перед отправлением во дворце, служившем испанцам ставкой, разыгрались жестокие, отвратительные сцены. Дисциплина упала, офицеры и солдаты набивали карманы, походные сумки, пазухи награбленным золотом и драгоценностями, рвали добычу друг у друга из рук. (Те, кто догадался в эту трагическую ночь выбросить все, затруднявшее движение, спаслись; многие же испанцы погибли в ночных схватках из-за золота — раненого солдата, упавшего в озеро, тяжесть неминуемо влекла на дно.)
Кое-как порядок был восстановлен, армия приготовилась к прорыву. Распахнулись ворота их дворца.
Кортес, который в своих донесениях Карлу V, написанных на сотнях страниц, чрезвычайно ярко и красочно изображал происходившие события и собственные наблюдения, о прорыве в эту страшную ночь упоминает лишь в нескольких скупых фразах, словно желая избавиться от жутких воспоминаний «Ночи печали», избежать подробного описания почти полного уничтожения ацтеками испанской армии.
Из воспоминаний очевидцев встает жуткая картина.
Кортес выбрал для прорыва хмурую, дождливую погоду: армия выступила в беспроглядную, почти беззвездную ночь. Копыта лошадей, колеса пушечных лафетов и обозных телег были обернуты тряпьем; по узкой, разрушенной в двух местах насыпи с глухим топотом, безмолвной и черной массой двинулась армия испанцев и их союзников, воинов Тласкалы и Семпоалы. Передовой отряд вел сам Кортес, командиром арьергарда был Педро де Альварадо.
Первого разрыва насыпи достигли благополучно. Здесь уложили заранее приготовленный переносный мост, часть армии преодолела первое серьезное препятствие. Мост уже начали разбирать, чтобы нести его к следующему разрыву, но тут оказалось, что полностью его поднять не удастся, так как шаткое сооружение прогнулось под тяжестью пушек и телег; наполовину разобранным мостом уже нельзя было воспользоваться и для отступления.
В этот момент вокруг армии, теснящейся на участке отрезанной с обеих сторон насыпи, из тысяч глоток раздался леденящий кровь боевой клич ацтеков. В бурлящей воде кишели сотни лодок и плотов, с обеих сторон на попавшую в ловушку армию посыпался смертоносный град стрел, копий, камней. Гремели боевые трубы, в башнях храмов жрецы отчаянно колотили в боевые барабаны. На поле битвы спешили толпы ацтекских воинов. Не считаясь со смертельной опасностью, они карабкались на насыпь, бросались на испанцев со своими острыми как бритва обсидиановыми мечами и кинжалами.
Многие просто стаскивали испанцев в темную кипящую воду, и если тонули оба сцепившихся врага, можно было считать, что испанцу повезло. Хуже было тем, кого ацтеки живым вытаскивали из воды и тащили на алтарь бога войны: жрецы с окровавленными руками уже ждали. Обсидиановыми ножами они вспарывали грудь жертвы, вырывали из нее сердце и бросали в жертвенный сосуд Уицилопочтли.
На узкой насыпи шло жестокое сражение. Кортес при всей своей решительности не мог обеспечить боевого порядка в армии. Да армии, собственно, и не существовало: каждый боролся за собственную жизнь. Арьергард остался на первом участке насыпи, сам Альварадо спасся благодаря легендарному прыжку: всадив длинное древко своего копья в дно озера, он с ловкостью, сделавшей бы честь любому чемпиону по прыжкам с шестом, перемахнул через ров и присоединился к отряду Кортеса.
Испанская армия таяла на глазах, ей угрожало полное уничтожение. Необходимо было любой ценой прорваться вперед.
Кортес дал приказ: все обозные телеги столкнуть в воду, в прорезь насыпи. Одна за другой рухнули в воду тяжелые повозки, груженные продовольствием, сокровищами, боеприпасами. Мало. . . Ров поглотил все бесследно.
Новый приказ в смертельном страхе: столкнуть в воду пушки! Приходится расстаться с самым действенным оружием. . . И все еще мало: переправа не налажена.
Последнее, что можно сбросить в воду, — трупы павших воинов. Сотни и сотни трупов, валяющихся на насыпи.
Наконец по трупам врагов и соратников, по мертвым телам ацтеков и испанцев остаткам армии Кортеса удалось добраться до следующего участка насыпи.
Слабая надежда на спасение придала погибающим новые силы. Теперь пошло в дело оружие — под ногами была твердая почва, открылся путь к спасению, если только они смогут прорваться сквозь кольцо противника.
Шаг за шагом, ценой кровавых и затяжных схваток измотанные воины пробивались вперед. На рассвете, после ожесточенных арьергардных боев они наконец оторвались от противника. По свидетельству Кортеса, в эту адскую ночь погибло 150 испанских и 2000 тласкаланских воинов. По вполне понятным причинам он старался приуменьшить потери. Другие источники того времени оценивают потери испанских воинов в 400—1100 человек и индейцев — 2000—8000 человек.
Армия Кортеса, обескровленная, смертельно усталая, отступала без продовольствия и тяжелых орудий, с жалкими остатками боеприпасов. Ей невероятно повезло: если бы ацтекские военачальники со своими огромными отрядами бросились ей вслед, один-единственный могучий удар уничтожил бы остатки испанской армии. Однако этого не произошло. Почему — это неизвестно и по сей день. Отбиваясь по пути от стремительно нападающих маленьких отрядов местных жителей, воины Кортеса достигли в конце концов Тласкалы, спасительного для них прибежища.
Понадобились многие месяцы, чтобы раненые встали на ноги. Кортес реорганизовал свою армию, из Веракруса было доставлено подкрепление; тласкаланцы выставили новые боевые отряды. Спустя год после «Ночи печали» Эрнан Кортес начал решающее наступление на Теночтитлан. 13 августа 1521 года после беспощадных сражений он захватил столицу.
Кецалькоатль победил Уицилопочтли, грозного бога войны, думали жители Теночтитлана, из которых в живых остался лишь каждый десятый. Вскоре они узнали, что не древний доброжелательный бог победил кровожадного, требующего человеческих жертв идола, нет, речь идет совсем о другом: на них тяжким, невыносимым бременем легла новая власть, которая не вырывала на жертвеннике сердца отдельных людей, но приносила в жертву Молоху Золота целые народы.
Война в Мексике не закончилась покорением столицы. То тут, то там вспыхивало сопротивление, и Кортесу пришлось еще не раз выступать с походами. Однако посланные в Испанию сокровища и огромные успехи в завоевании земель обеспечили ему милость Карла V. Эрнан Кортес получил высокую должность, награды и стал главнокомандующим военными силами покоренной Мексики. Выяснилось, что его организаторские способности не уступают его военному гению. Он основывал города, колонии; собственно говоря, Кортесом были заложены основы испанского колониального владычества.
В течение долгих лет Кортесу пришлось вести упорную борьбу со своими противниками, искушенными в интригах приближенными императорского двора. Медленно, но верно они подрывали его авторитет, славу, и император постепенно охладевал к нему.
Несмотря на прошлые успехи и заслуги, звезда удачи Кортеса закатилась; обычная судьба конкистадоров не миновала и его.
Эрнан Кортес умер в возрасте шестидесяти двух лет в своем имении в Испании.. Будучи уже согбенным стариком, он еще раз совершил морское путешествие, чтобы вернуть себе милость императора Карла V. Но испанский король даже не принял одряхлевшего полководца; Кортес должен был примириться с мыслью, что время его прошло; имя и славу легендарного покорителя Мексики затмили деяния новых завоевателей.
Конец Эрнана Кортеса не был трагическим падением: он просто изжил себя, выполнил свою миссию, стал лишним, и тогда его просто отбросили, как ненужный инструмент.
Быть может, в горькой старости в долгие часы медленного прощания с жизнью он не раз задумывался над тем, что же дали ему пуды награбленного золота и море пролитой крови. . .
|
