|
Паола Утевская. Слов драгоценные клады: Рассказы о письменности
* ГОВОРИТ ДАРАЯВАУШ *
"Говорит царь Дараявауш: "Ты, который в грядущие дни Увидишь эту надпись, Что я повелел выгравировать в скале, И эти изображения людей, Ничего не разрушай, не трогай; Позаботься, пока у тебя есть семя, Сохранить их в целости..." Из надписи на Бехистунской скале
ПОД СТЕКЛОМ МУЗЕЙНОЙ ВИТРИНЫ
Кому придет в голову с одинаковой тщательностью хранить приказ, подписанный главою правительства, страничку школьной тетради или бумажку, на которой кто-то проверял исправность пера? Случается, что сохраняют. И не где-нибудь, а в Государственном Эрмитаже. Там, под стеклом музейной витрины, лежат рядышком три глиняные таблички. Каждую покрывают похожие на клинья знаки, некогда широко употребляемые в большинстве стран Древнего Востока. Эти памятники письменности ценны для науки независимо от их содержания. На одной табличке царский приказ: "...так говорит Хаммурапи. Как только увидишь эту табличку, иди в Вавилон вместе с Илушумером, не задерживайся, срочно явись ко мне!" По современному летосчислению приведенный текст датируется 1762 годом до н. э. А вот "страничка" из ученической тетради. На ней зафиксировано упражнение по грамматике. В другой витрине выставлен глиняный футляр -- "конверт", в котором хранились когда-то особенно ценные, тоже написанные на глине документы. А еще дальше -- четыре глиняных гвоздя. На их "ножках" клинописью сделаны надписи-посвящения. И еще один гвоздь, уже не из глины, а из серого камня. Около четырех тысяч лет назад его положили в фундамент храма в шумерском городе Лагаше. Об этом рассказывает посвятительная надпись, вырезанная на нем по приказу Гудеа, правителя Лагаша. Нам нетрудно узнать содержание документов в витринах Эрмитажа -- рядом лежат этикетки с их переводами. С тех пор как впервые прочли клинопись, прошло более ста лет. Клинописные строки густо покрывают каменные печати, украшенные рисунками. Чем богаче и знатнее владелец печати, тем изысканнее и дороже материал, из которого она изготовлена. Оттиски печатей встречаются на деловых документах, на торговых договорах. Печати заменяли подписи участников сделки. Рассмотрите внимательно глиняные таблички, вглядитесь в каждый знак, и вы увидите, что, хотя кажется, будто вся клинопись одинакова, в действительности клиновидные письмена очень разнообразны. Одни клинья имеют большие головки, другие -- длинные ножки. Ведь перед нами письменные памятники разных времен и народов. Среди них есть и рожденные на нашей земле, в Армянском нагорье, в древнем государстве Урарту. Родина клинописи -- Месопотамия, как ее называли греки, или Междуречье -- по-русски, земля, простирающаяся между реками Тигром и Евфратом. Ее южную часть нередко называют Двуречьем. В Египте писали на камне, на папирусе и на черепках глиняной посуды -- остраках. В Двуречье нет каменистых утесов, не растет там и папирус. Зато вдоволь глины. Вот ее и использовали как самый удобный и самый дешевый материал. Замесил немного глины, слепил из нее небольшой блин, вырезал треугольную в разрезе палочку -- и пиши, выдавливая на влажной, а потому мягкой глине письменные знаки. От нажима такой палочки получались знаки, похожие на клинья, поэтому такое письмо назвали клинописью. Глиняные таблички сушили на солнце, а если хотели сохранить запись дольше, таблички обжигали на огне.
НА РОДИНЕ ХАФИЗА И СААДИ
Шираз. Земля великих персидских поэтов -- Хафиза и Саади. Город мечетей, шумных базаров, караван-сараев, издавна любимый купцами и путешественниками. В 1621 году по улицам и площадям Шираза прогуливался, с любопытством поглядывая по сторонам, молодой смуглый итальянец. Уже семь лет путешествует Пьетро делла Валле по странам Востока. Побывал в Турции, в Египте и Иерусалиме. Теперь через Сирию и Персию собирается достичь страны магарадж -- Индии. Семь лет... Однако Пьетро не чувствует усталости. Страстное желание все увидеть, все понять ведет его дальше и дальше... Кто он? Один из многих паломников, которые еще и в XVII веке нередко пускались в дальнюю дорогу "к гробу господню"? Так объяснял цель своего путешествия Пьетро делла Валле, прощаясь с земляками. Священник церкви Сан-Марчеллино торжественно благословил в путь молодого пилигрима. Только Марио Скипано, ближайший друг Пьетро, которому все эти годы делла Валле пишет письма, знает, что Пьетро больше всего привлекают новые и новые впечатления, необыкновенные путешествия. Навстречу им он бросается очертя голову, не обращая внимания на опасности, порой рискуя жизнью. И еще одна страсть у Пьетро: описывать увиденное. Он использует каждый случай, чтобы посылать другу интереснейшие письма. Марио решил опубликовать их. Отдавая издателю, старательно переписал их начисто, не пропустил и удивительные, похожие на тоненькие клинышки знаки, скопированные Пьетро в далеком Персеполе. Скопировал, не догадываясь, что эти знаки прославят его друга на весь ученый мир. Не догадывался об этом я сам Пьетро. Перед тем как покинуть Персию, он решает побывать на загадочных руинах, которые находятся недалеко от Шираза. Говорят, будто тут была когда-то столица Ахеменидов. Тахт-и-Джемшид -- "Трон Джемшида", легендарного царя древних персов, или Парсакарта -- "Город персов", так называют эти развалины жители Шираза. Персеполь -- называли его греки. Это был один из прекраснейших городов древнего мира. Был. Во время своего победного похода, разгромив Дария, последнего царя из рода Ахеменидов, в Персеполе остановился Александр Македонский... Когда-то он поклялся отомстить персам за разрушенные греческие города. В пиршественном зале Персепольского дворца рекой лилось вино. В разгар веселья танцовщица Таис швырнула в угол зажженный факел. Примеру Таис последовал царь, а за ним и его воины... Пламя охватило дворец, а за ним и весь город. И теперь можно увидеть остатки стен, обломки высоких колонн, широкие, украшенные рельефами ступеньки, фигуры быков с человеческими лицами, которые стояли у входа во дворец. На одной стене Пьетро делла Валле увидел надпись, сделанную четкими клинообразными знаками. Знал бы Пьетро, какие события здесь описаны! Он стоит пораженный перед стройными колоннами и остатками скульптур и рельефов, идет по ступенькам, по которым когда-то поднимались Дарий и Ксеркс. Снова и снова вглядывается в клинописные знаки, как бы желая отгадать, какую тайну скрывают они. А потом срисовывает несколько таких знаков, чтобы отослать их в письме Марио Скипано. Он пишет об этой надписи: "Эти знаки вырезаны настолько отчетливо, что различить их не представляет никаких затруднений. Но сказать, на каком языке составлены эти надписи, никто не может, потому что знаки эти не похожи на все известные нам письмена. Они не связаны друг с другом, как в нашем связном написании слов, а стоят каждый отдельно. Поэтому я думаю, что каждый знак представляет целое слово... Впрочем, может быть, это и не так..." Так или не так -- этого не знает не только Пьетро делла Валле. Пройдет еще два столетия, и скромный учитель гимназии в немецком городе Геттингене разгадает первые строки клинописи из Персеполя. После делла Валле о знаках-клинышках упоминают и другие путешественники. В начале XVIII века в Персеполь приезжает немецкий ученый Энгельберт Кемпфер. Он срисовывает большую надпись. Кемпфер придумывает и название этой письменности -- клинопись. 1765 год. Снова Персеполь. Снова по ступеням его дворца поднимается путешественник, датский ученый Карстен Нибур. В течение трех недель он без устали срисовывает надпись, на которую обратил внимание Пьетро делла Валле. Карстен Нибур заметил, что надпись разделена на три части, хотя графически она выполнена как будто бы одинаковыми знаками -- клиньями, но в каждой они друг от друга в чем-то отличаются. Карстен Нибур делает правильный вывод: надпись трехъязычная... В одной он насчитал сорок три группы клинышков. Он решил, что это фонетические алфавитные знаки. Во второй их было около ста -- уже похоже на слоговое письмо. В третьей насчитывалось так много знаков, что она могла быть сделана, решает Карстен Нибур, только знаками-словами. Дешифровка египетской письменности связана с именем одного человека -- Шампольона. Ведь у него был Розеттский камень с двуязычной надписью. Одна из них греческая, ее легко прочли и перевели, что облегчило открытие египетской письменности. В Персеполе были три надписи на трех неизвестных языках. Поэтому дешифровка клинописи -- результат усилий многих исследователей. Знаками-клинышками пользовались в разных странах. Нередко народы, говорившие на разных языках, писали почти одинаковыми клиновидными знаками, но читались они по-разному. Поэтому нет ничего удивительного в том, что дешифровка клинописи была делом очень сложным, слишком сложным для одного человека.
УЧИТЕЛЬ ИЗ ГЕТТИНГЕНА
Начало XIX века. Тихо, спокойно течет время в старом немецком городке Геттингене. Встретятся на улице две важные фрау, поговорят о домашних делах и разойдутся по домам. Вот шествует толстый бюргер и искоса бросает недовольный взгляд на веселую стайку молодежи, с шумом высыпавшую на улицу. Это студенты. Из многих стран они охотно приезжают учиться в Геттинген, в его прославленный на всю Европу университет. Там где молодежь, там всегда можно услышать пение. Чаще всего пели средневековый студенческий гимн:
Gaudeamus igitur Tuvenes dum sumus...
He только студенты любят этот гимн. Учитель геттингенской гимназии Георг-Фридрих Гротефенд тоже частенько мурлыкает:
Gaudeamus igitur
Сын бедного сапожника, маленький Георг-Фридрих был молчаливым мальчиком, старательным и трудолюбивым. Когда, еще школьником, он допоздна засиживался над книгами, отец мечтательно шептал: -- Может, наш сын станет пастором. Пастором Георг-Фридрих не стал. Блестяще окончив школу, потом педагогическое училище, он поступил в Геттингенский университет и, окончив его, стал преподавателем геттингенской гимназии. Его ближайшим другом был секретарь Геттингенской королевской библиотеки -- Фиорилло. Скромного Гротефенда друзья знали не только как добросовестного педагога. Он умел быстро решать математические головоломки, разгадывать шарады и ребусы. Среди тогдашней научной интеллигенции шли нескончаемые разговоры о Розеттском камне, недавно экспонированном в Британском музее. В это время Ост-Индская компания выставила в залах своей лондонской конторы несколько месопотамских кирпичей, покрытых клинописью. Не удивительно, что дешифровка давно забытых письменностей, обещающих раскрыть многие тайны истории, волновала студенческую молодежь. Однажды среди студентов в присутствии Гротефенда и Фиорилло разгорелся спор: -- Георг, ты мастер разгадывать ребусы, -- обратился к своему другу Фиорилло. -- Может, попробуешь разгадать тайну клинописей, как называет их старик Кемпфер. -- То, что придумал один человек, другой всегда может разгадать, -- ответил Гротефенд. -- Разгадать клинопись! Этого никто и никогда не сможет сделать! Пообещать можно все... Гротефенд вспылил. -- То, что придумал один... -- начал он свою излюбленную фразу и не закончил. Его перебил какой-то бурш. -- Этого вам не разгадать! -- захохотал он. И тогда Гротефенд заключил пари, что прочитает хотя бы отрывок из персепольской надписи.
ГОРЬКАЯ ПОБЕДА
Гротефенд принял вызов не сгоряча. Загадка клинописи давно привлекала его внимание. Он много читал, знал письма Пьетро делла Валле и переписанные им знаки. Видел клинописи, срисованные Карстеном Нибуром, Шарденом, Кемпфером. Читал интересную статью немецкого ученого Тихсена, который высказал предположение, что персепольская надпись сделана на трех языках и что косой клинышек отделяет одно слово от другого. Фиорилло принес другу еще две книги, одну -- датского ученого Мюнтера, вторую -- знаменитого французского ориенталиста Сильвестра де Саси, учителя Жана-Франсуа Шампольона. На стене в Персеполе было три текста. Держава Ахеменидов объединяла под своим владычеством много стран и народов. Поэтому, возможно, надпись сделана на трех ведущих языках. И один из них, несомненно, персидский. Который? Вероятнее всего, тот, на котором сделана верхняя надпись. Внимательно вглядывается Гротефенд в эту надпись и выделяет в ней две группы знаков, очень одна на другую похожих, но кое в чем и различных. "Это, видимо, две фразы, -- решает он. -- И в обоих встречаются почти одинаковые группы клиньев". Одна группа клиньев встречалась в первой фразе три раза, во второй -- четыре. Какие слова могут повторяться так часто? Умение логически мыслить помогало Гротефенду при решении ребусов. Помогло и сейчас. Он приходит к выводу, что надпись могла быть сделана только по приказу царя. Это так называемая царская надпись. И вероятно, повторяющееся слово -- царь. Еще одна особенность бросается в глаза: в похожих группах клиньев не во всех одинаковое количество знаков. Гротефенд делает еще один правильный вывод: лишние знаки означают падежные окончания. Но о ком из персидских царей говорится в надписи? Мюнтер считает, что надпись в Персеполе высечена в эпоху правления Ахеменидов. Стало быть, надо искать в ней имена царей из этой династии. В III -- VI веках в Персии царствовала династия Сасанидов. Де Саси приводит несколько сасанидских надписей, в которых встречаются имя и титул царя: "Такой-то, царь великий, царь царей, такого-то царя сын, Сасанид". Гротефенд предположил, что титулы царей остаются неизменными на протяжении веков. Возможно, и в персепольской надписи та же форма, надо только узнать, кто из царей Ахеменидов в ней упоминается. Благодаря Геродоту Гротефенд знал имена царей из этой династии. Первое предложение схематично должно выглядеть так: "X, царь великий, царь царей, Y сын, Ахеменид". Второе: "Z, царь великий, царь царей, Х царя сын, Ахеменид". Оба Ахеменида, оба цари царей. Но только тот, кому посвящена вторая надпись, был еще сын царя. А первый не был царским сыном. Среди самых прославленных правителей Персии только Дарий и Кир не были царскими сыновьями. Дарий был сыном Гистаспа, Кир -- Камбиза. Последние два имени начинались одинаково, с буквы К. А имена сына царя и его отца написаны разными знаками. "Оставались только Дарий и Ксеркс, и их имена так прекрасно укладывались в схему, что у меня не было больше никаких сомнений", -- пишет Гротефенд. Из Авесты -- собрания гимнов, молитв, изречений, легенд древних иранцев -- он узнал, как произносились имена этих царей в те времена, когда была высечена надпись в Персеполе. Количество знаков совпадало. 4 сентября 1802 года на заседании Геттингенского научного общества Гротефенд доложил о своих выводах. Два предложения из персепольской надписи он перевел: "Дарий, царь великий, царь царей, Гистаспа сын, Ахеменид". "Ксеркс, царь великий, царь царей, Дария царя сын, Ахеменид". Казалось, Геттинген должен был ликовать -- в его стенах сделано такое гениальное открытие! Не тут-то было. Геттингенские "Ученые записки" отказались напечатать работу Гротефенда. Он, видите ли, не востоковед и не имел звания профессора. Лишь в краткой заметке кратко сообщалось о работе, положившей начало дешифровке клинописи. Полностью опубликована она была только в 1893 году, спустя девяносто лет после сделанного Гротефендом доклада. Персидская клинопись -- это фонетическое письмо, как предположил еще Карстен Нибур, оно близко к алфавитному, с некоторыми элементами слогового. Персы позаимствовали у вавилонян только форму письменных знаков -- клин. Письменная система персов состояла из тридцати шести фонетических знаков, пяти идеограмм и знаков словораздела. Гротефенд определил тринадцать знаков персидской клинописи. Полностью расшифровал ее англичанин Раулинсон.
ГЕНРИ КРЕСВИК РАУЛИНСОН
Сэр Генри Кресвик Раулинсон был страстным спортсменом всю жизнь. И не только на спортивных площадках. Если приходилось что-нибудь разгадать -- древний язык или шпионскую тайнопись, -- делал он это со спортивным азартом. Был авантюристом, искателем приключений, карьеристом и одновременно выдающимся ученым, настоящим исследователем, одним из первых ассириологов. В шестнадцать лет Генри едет в Индию служить в войсках Ост-Индской компании. И на корабле знакомится с губернатором Бомбея Джоном Малькольмом. Было у сэра Джона хобби -- увлекался культурой Древнего Востока, особенно Персии. Во время продолжительного плавания рассказывал он своему молодому спутнику о прошлом Персии, о ее поэзии и пышных дворцах, о таинственных письменах, высеченных на стене Персеполя и на отвесных утесах. На всю жизнь Раулинсон увлекся романтикой прошлого этой страны. Правда, любовь к персидской поэзии не помешала ему позже, когда он был военным советником персидского шаха и тайным агентом английской разведки, натравливать народы любимой страны друг на друга, сеять раздоры между Персией и Афганистаном. Жизнь Раулинсона похожа на приключенченский роман: майор персидской службы и командир конницы, которая победоносно сражается при Кандагаре в Афганистане. Консул в Багдаде и английский посол в Тегеране. Правительственный советник во время пребывания персидского шаха в Лондоне, член английского парламента. И всегда, везде и повсюду -- политический агент Британии. И один из выдающихся ассириологов своего времени. Раулинсон прожил в Персии много лет. Куда бы ни бросала его бурная жизнь, он всякий раз возвращался в полюбившуюся ему страну. Кроме исполнения своих служебных обязанностей -- явных и тайных, -- все свободное время он посвящал изучению персидского языка, персидских древностей. Но чтобы изучить историю, надо было прочитать древние письмена, только они могли рассказать о давно прошедших временах. В те годы дешифровка клинописи только начиналась. Раулинсону, с его неистовой натурой, захотелось и здесь попытать счастья. Умение разведчика пользоваться тайнописью, толковать секретные шифры пригодилось ему. Прежде всего необходимо было найти клинописные тексты. Раулинсону часто приходилось путешествовать по стране. Преимущественно верхом на лошади. В один из дней 1835 года он ехал по дороге, пролегавшей между Керманшахом и Багдадом. Это была старинная дорога, которая когда-то вела из Мидии в Вавилон. Раулинсон не торопился, любуясь живописными Загросскими горами... Он знал: где-то здесь поблизости должна находиться так называемая Бехистунская скала, покрытая древними письменами. Вот и она! Прирожденный наездник, он ежедневно скачет на коне из Керманшаха к Бехистунской скале. У основания скалы, на которой была высечена надпись, Раулинсон заметил небольшой карниз. Правда, на высоте ста метров! Но для настоящего спортсмена это не преграда. Он карабкается по отвесной скале, взбирается на довольно узкий карниз. В одной руке записная книжка, в другой -- карандаш. И ежедневно срисовывает несколько знаков. Изо дня в день. Из года в год. Наконец надпись, идущая вдоль узкого карниза, списана. Теперь приходится работать, держась за переброшенную над пропастью лестницу или вися, будто в люльке, ежеминутно рискуя сорваться, разбиться об острые камни, сломать шею... Ничто не пугает Раулинсона, ничто не останавливает его. Только англо-афганская война, начавшаяся в 1838 году, прервала работу. После войны Раулинсон мог оставаться в Индии. Но он отказывается от блистательной карьеры и в 1844 году становится английским консулом в Багдаде. И опять скачет на коне к Бехистунской скале, снова взбирается по шаткой лестнице... Еще не вся надпись скопирована. Осталось самое трудное -- ее верхняя часть. Даже для такого отличного спортсмена, как Раулинсон, это уж слишком сложно. За большие деньги мальчишка-курд согласился помочь. Он взбирается на вершину скалы и, вбивая в щели деревянные колышки, на веревке спускается туда, где высечены последние, еще не списанные строки. Мальчишка не умеет копировать письмена. Раулинсон находит выход и из этого положения: надо прижать к надписи размоченный в воде картон -- и получается своеобразная матрица, точный оттиск клинописных строк. В 1835 году Раулинсон начал списывать Бехистунскую надпись. Двенадцать лет продолжалась эта работа, и в результате в руках у Раулинсона оказался огромный текст, с тремя системами клинописного письма. Были у Раулинсона и другие, более короткие копии надписей с именами Дария и Ксеркса, сделанные раньше. Не зная работ Гротефенда, как уверял сам Раулинсон, он фактически повторил методику Гротефенда и, определив несколько знаков, установил, что персидская клинопись была в основном алфавитной. Огромное преимущество Раулинсона заключалось в том, что он знал язык Авесты. Близость персидского языка древнеиранским позволила Раулинсону определить звучание слов и грамматические формы. Известную помощь оказало ему и знание санскрита, на котором написаны индийские Веды. Значение Бехистунской надписи для дешифровки персидского текста заключалось в том, что в ней упоминалось много собственных имен, географических и племенных названий, встречающихся в трудах античных авторов и в самой Авесте. Благодаря этому Раулинсону удалось определить путем сравнения с Авестой звучание знаков клинописных "букв" в верхней надписи Бехистунской скалы. Это дало ему возможность прочесть и перевести весь текст, написанный по повелению царя Дария из династии Ахеменидов. В честь какого события он высечен? А вот какого. Дарий Великий, или Дараявауш, как писалось его имя на древнеперсидском языке, победил претендента на персидский престол, самозванца Гаумату. Вскоре он нанес поражение еще нескольким предводителям восставших против персидского порабощения народов. Вот тогда по приказу царя на головокружительной высоте Бехистунской скалы был высечен огромный рельеф -- фигура Дария и его данников из разных племен, принесших ему дары, а у ног царя брошен труп Гауматы, захватившего царский престол в Персии после смерти Камбиза. Рядом с рельефом -- четыреста строк клинописи -- рассказ о битвах Дария и о его победах. Надпись огромная -- двадцать метров ширины и семь высоты. Она состояла из так называемой Большой и нескольких малых надписей. В Большой содержался рассказ о победе Дария над его врагами и его воцарении на престоле Ахеменидов. Рассказ повторялся трижды, тремя различными системами клиновидного письма. В 1846 году Раулинсон послал Азиатскому королевскому обществу в Лондоне копию всего текста, списанного им с Бехистунской скалы. Средняя часть надписи, состоящая из ста одиннадцати знаков-слогов, была прочтена английским ученым Норрисом в 1853 году. Он сопоставил 90 имен в персидском тексте с эламскими (как мы теперь знаем, эта средняя часть написана на новоэламском), установил звучание слогов и с помощью персидского перевода Раулинсона выяснил значение слов и их грамматические формы. Оставалось расколоть самый крепкий орешек -- разгадать клинопись третьей, нижней надписи с ее несколькими сотнями знаков. О них не упоминают античные писатели. Что это, слоги или целые слова -- идеограммы? Может быть, там есть и отдельные буквы? И самое главное, никто не имеет представления, на каком языке сделана эта надпись. Ученые решили обратиться к тем памятникам, которые раскопали археологи на территории Междуречья. В 1842 году французский консул в городе Мосуле -- центре одного из современных нефтяных районов Ирака -- Поль-Эмиль Ботта обратил внимание на несколько холмов вблизи небольшого селения Куюнджик. Ботта хотел отыскать развалины полусказочной Ниневии. Однако Куюнджик не оправдал его надежд, ничего интересного он не нашел. Повезло ему в селе Хорсабад. Здесь Ботта открывает развалины Дур-Шаррукина -- загородного дворца ассирийских царей, построенного в VIII веке до н. э. Саргоном II. Со стен этого дворца, с его богатейших рельефов и скульптур, на ошеломленных археологов смотрела древняя, еще неведомая европейцам самобытная культура. Открытие Ботта было настоящей сенсацией. И с тех пор на протяжении многих лет Двуречье привлекает внимание историков и археологов. В 1845 году в окрестностях Мосула начинает раскопки другой исследователь -- Остин-Генри Лэйард. Два года он ведет раскопки на холме Нимруд. Имя Нимруда, царя-зверолова, упоминается в библии, говорится там и о городе Кальху. Под песками этого холма Лэйард находит развалины Кальху, и среди них -- каменных исполинов, статуи крылатых быков с человеческими лицами. Находит скульптурные портреты царей. Среди развалин Кальху были характерные для искусства всего Двуречья настенные рельефы, охотничьи и батальные сцены, восхваляющие храбрость и подвиги царей. Там же откопали и каменный, так называемый Черный обелиск, сооруженный в честь военных побед ассирийского царя Салманасара III. В 1849 году Лэйард совершает новую попытку раскопать Куюнджик, и там, где не повезло Ботта, обнаруживает развалины Ниневии. А среди этих развалин -- руины дворца одного из последних ассирийских царей, Ашшурбанипала. Увлекшись поисками гигантских скульптур и рельефов, Лэйард вначале не обратил должного внимания на множество покрытых клинописью глиняных табличек, валяющихся под ногами. А потом, спохватившись, приказал рабочим наполнить этими табличками несколько больших ящиков и отослать в Лондон. Лопатами сгребали их рабочие. Лэйард даже не подозревал, какую большую услугу оказал он ассириологии, отослав в Британский музей эти, казалось бы, никому не нужные черепки.
ТРЕТЬЯ НАДПИСЬ ПРОЧТЕНА
Найденные в Ниневии и как будто никому не нужные черепки сыграли огромную роль в дешифровке третьей системы клинописи. Прежде всего удалось установить, что она полностью совпадает с письменами на глиняных табличках, найденных в тех местах, где некогда находились Вавилонское и Ассирийское царства. Такой же клинописью были покрыты плиты из ассирийских дворцов. Нетрудно было догадаться, что надпись сделана на вавилонском и ассирийском (точнее, аккадском) языках. Можно было попытаться определить. к какой группе языков ее следует отнести. История Ассирии и Вавилонии известна отчасти из книг античных авторов. Об этих странах рассказано и в легендах, пророчествах, описаниях исторических фактов в библии, многие авторы которой были современниками Ассирии и Вавилонии I тысячелетия до н. э. Судя по характеру собственных имен, известных из библии, ученые сделали выводы, что вавилонский и ассирийский языки близки к арабскому и древнееврейскому языкам, принадлежат к так называемой семитической группе. Первым высказал это предположение шведский ученый Левенстерн в 1845 году. С удивлением он нашел несколько различных знаков для буквы р. Его недоумение разъяснил другой востоковед, Хинкс, который доказал, что каждый знак представляет собой слог: ра, ри, ру или ар, ир, ур. Следовательно, данное письмо слоговое. Кроме двухбуквенных слогов, были еще и трехбуквенные, как, например, как или мар, то есть: согласный + гласный + согласный. При этом один и тот же знак мог означать слог, целое слово (идеограмму) и детерминатив. Письмо это было чрезвычайно сложным. Очень важное наблюдение сделал Ботта. Тщательно изучая рельефы из дворца Саргона, Ботта заметил, что в одних случаях имена написаны слоговыми знаками, в других -- идеограммами. Зная звучание слогов, он определил и чтение идеограмм. Последний шаг в дешифровке -- заслуга Раулинсона. Издавая Бехистунскую надпись (ее третью, вавилонскую часть), он доказал, что один и тот же знак читается по-разному, иначе говоря, он установил полифоничность знаков, то есть их многозвучность. Непонятными оставались имена ассирийских и вавилонских царей, написанные слоговыми знаками. В персидской надписи их читали Набу-кудурри-исур (Навуходоносор) или Шулману-ашарид (Салмана-сар). Чтение по слогам давало нелепое звучание -- ан-ак-са-ду-сис и ди-ману-бар. Ничего похожего на хорошо известные имена! Среди находок в Куюнджике, во дворце ассирийского царя Ашшурбанипала, в его знаменитой "библиотеке", нашли таблички -- словарики, составленные самими ассирийцами. Эти таблички помогли ученым разобрать надписи самого древнего языка Междуречья, как мы теперь знаем, шумерского -- родоначальника всех клинописных систем. Зачем нужны были во времена Ашшурбанипала подобные словари? И тогда уже язык шумеров был мертв, на нем никто не разговаривал. Но жрецы пользовались им во время богослужения, потому что на этом языке были записаны разные религиозные тексты. Иногда шумерские слова встречались и в документах. Словари были нужны для обучения в специальных школах будущих жрецов и писцов, чтобы они могли свободно пользоваться древними религиозными текстами, написанными на языке шумеров, и уметь их переписывать. Словари были шумеро-вавилонские, шумеро-вавилоно-хеттские, были и списки значений отдельных знаков, списки синонимов, таблицы, в которых рядом с начертанным знаком и его названием приведены и многие его алфавитные значения, списки шумерских слов и грамматических форм, графическое изображение знаков-идеограмм с объяснением, как они читаются на шумерском и аккадских языках, подстрочники -- переводы на аккадский язык многих религиозных текстов, гимнов, заклинаний. Эти словари сослужили большую службу ассириологам, работавшим над дешифровкой клинописей. Теперь, казалось, можно поверить, что и последняя, самая сложная надпись дешифрована. Но многие ученые высказывали сомнения в правильности дешифровки. Смущала полифоничность знаков. Удивляло, что если язык принадлежит к группе семитических, то почему там пишут слогами, а не одними согласными, как в арабском. Требовались более веские доказательства. В 1857 году в Лондоне случайно оказались четыре ассириолога: Генри Раулинсон, Эдуард Хинкс, Фоке Тальбот и Жюль Опперт. Как раз в это время в Королевское Азиатское общество прислали новый, только что найденный клинописный текст, никому еще не известный. Пользуясь присутствием нескольких ассириологов, решили провести эксперимент -- четыре копии текста роздали каждому из них с предложением прислать перевод в запечатанном конверте. Обязательным условием было не общаться друг с другом и сделать перевод совершенно самостоятельно. Через некоторое время Королевское Азиатское общество получило четыре конверта. Их вскрыли в торжественной обстановке. Содержание всех четырех переводов оказалось в основном одинаковым. Это была надпись ассирийского царя Тиглатпаласара I. В этот знаменательный день с полной уверенностью можно было сказать, что родилась наука ассириология. Она названа этим именем потому, что первые прочтенные надписи происходили из ассирийских дворцов. А теперь попробуем объяснить, почему в Ассирии и Вавилонии писали слоговым письмом. Для этого надо углубиться в те далекие времена, когда в долине Тигра и Евфрата еще не появились ни аккадские, ни ассирийские племена.
ТАИНСТВЕННЫЕ ПИСЬМЕНА
Хотя письменность шумеров самая древняя среди всех клинописных систем, историки и филологи ознакомились с ней значительно позже, чем с другими, более молодыми клинописными системами. Продолжительное время о шумерах вообще ничего не было известно. Правда, когда начали дешифровывать аккадскую (ассиро-вавилонскую) клинопись, кое-кто из исследователей высказал мысль, что она возникла на основе какой-то иной, более древней, пока еще неизвестной письменности. Вспомнили об одной надписи ассирийского царя Ашшурбанипала, который хвалился своим умением читать "таинственные шумерские письмена". А кто они, эти шумеры? Где и когда они жили? На каком языке разговаривали? Действительно ли имели свою письменность? Теперь известно, что Шумер был предшественником Вавилонии и Ассирии и даже более древнего государства, Аккада. В 1877 году помощник французского консула в Басре, Эрнест де Сарзек, решил заняться археологией. Судьба улыбнулась ему. Под холмом -- теллем -- так называют холмы, скрывающие руины городов, -- он откопал диоритовую статую, не похожую ни на одно из известных в то время скульптурных украшений ассирийских дворцов. Это была ныне всем известная скульптура жреца, правителя шумерского города Лагаш -- Гудеа, жившего в XXI веке до н. э. На коленях у Гудеа чертеж -- план будущего храма, неопровержимое доказательство высокого уровня культуры древних шумеров. На протяжении многих лет Сарзек проводил раскопки, открывшие праматерь ассиро-вавилонской культуры -- шумерскую цивилизацию. Вслед за первой появилось много новых интересных находок. Под песками, в построенных из кирпича подземных галереях, пересекающих друг друга под прямым углом, скрывался древний архив. Тридцать тысяч глиняных табличек лежали рядами на полках. Как оказалось впоследствии, когда смогли прочесть надписи, юридические документы хранились в глиняных конвертах. На них четко проступали оттиски личных печатей участников договора. Без конвертов -- описи имущества, счета, расписки. Часть табличек покрыта клиновидными знаками, напоминающими клинопись Нововавилонского царства. Были здесь и более древние, возможно сохранившиеся с тех времен, когда шумерская письменность только возникла. Под холмом Сарзек раскопал развалины Лагаша, одного из самых крупных городов Шумера. Двадцать пять веков пролегло между эпохой расцвета Лагаша и началом нашей эры. Новые сведения о государстве Шумер ученые получили, когда среди камышей болотного края, известного теперь под названием Фара, раскопали остатки города Шуруппака.
РОЖДЕНИЕ КЛИНОПИСИ
Ур, Урук, Лагаш, Шуруппак, Эшнунна -- города-государства, сложившиеся в начале III тысячелетия до н. э. на территории Шумера, южной части Междуречья. На этой земле почти шесть тысяч лет назад родилась клинопись. Вначале шумеры писали рисунками. Каждый знак-рисунок передавал не звуки языка, не слоги, а обозначал определенное понятие, которому в устном языке соответствовало слово. Большинство рисуночных текстов -- хозяйственные документы, инвентарные описи, записи поступлений и расходов зерна, скота, фуража и различных предметов, изготовленных ремесленниками -- кузнецами, ткачами, гончарами. Такие записи очень примитивны. Например, нужно написать "четыре черных козы" -- для этого достаточно поставить четыре черточки, нарисовать козу и знак -- рисунок, обозначающий темноту (значит, и черный цвет). Рисунок не передает звучание слова, он только обозначает его. Даже не обязательно соблюдать порядок слов, так как при любой расстановке сохраняется смысл записи. Рисуночное письмо это еще не настоящее письмо, еще не клинопись. Рисунки-иероглифы, выполненные на глиняных табличках или на каменных плитках, схематичны и условны. Шли годы. Жизнь в шумерских городах становилась более сложной. Особенно много труда и усилий требовало развитие земледелия. Чтобы регулировать половодье и напоить землю водой в засушливые месяцы, нужна была ирригационная система. А чтобы создать ее, необходимо было знать, когда начинается разлив рек, рассчитать, где и как прокладывать оросительные каналы, где насыпать дамбы. Вот откуда идут первые шаги астрономии и математики, вызванные к жизни практикой развитого земледелия. У каждого правителя города появились чиновники -- писцы. Они ведали царским и храмовым хозяйством, собирали подати с населения, они же писали приказы и распоряжения от имени правителя. Для таких расчетов и записей уже не годилось примитивное иероглифическое письмо. Потребовалась более совершенная и сложная система письменности. На протяжении III тысячелетия до н. э. происходит важнейшее событие в истории письменности Междуречья. Письменные знаки начинают передавать не только значение, но и звучание слов. В шумерском языке очень много односложных слов из двух или трех знаков. Постепенно они стали слоговыми. Знак, который раньше обозначал слово, становится знаком, передающим определенный слог, и может быть использован для написания ряда слов, в которые этот слог входит. Это произошло примерно в XXVI веке до н. э. Письменность шумеров была очень сложной, громоздкой. В ней насчитывалось множество знаков. Знаки-слоги употреблялись наряду со знаками-понятиями, идеограммами. Например, основа существительного или глагола передавалась идеограммой, а грамматические показатели и служебные слова -- знаками в их слоговом значении. Те же самые знаки могли играть и роль пояснительных -- детерминативов. Например, если перед знаком, происшедшим от рисунка плуга, стоит детерминатив, обозначающий дерево, то вместе они означают плуг. А если перед тем самым знаком стоит детерминатив человек, вместе они читаются -- земледелец. В первых клинообразных знаках, пришедших на смену знакам-рисункам, еще можно различить контуры определенных предметов. Но чем дальше, тем больше рисунок уступает место условному знаку. Так родилось клинообразное письмо, которое на протяжении нескольких столетий было графической формой письменных знаков у многих народов. Особенно распространенной и общепризнанной стала клинописная система в период расцвета Вавилонии и Ассирии. С развитием письменности возрастает и роль писцов. Они обучаются в специальных школах, как это было в Египте. Эта специальность становится наследственной. На одной шумерской глиняной табличке сохранился рассказ о писце и его непутевом сыне:
Труд писцов, собратьев моих, тебе не по нраву, А ведь они по 10 гуров зерна приносят! Молодые люди! Любой из них 10 гуров зерна отцу приносит! Зерно, шерсть, масло, овец ему приносит! Как уважаем такой человек! Да и можешь ли ты так же трудиться? Мальчишка! Трудится и стар и млад! Даже мне порой не угнаться за ними. А уж моя голова повыше твоей! Кто еще так недоволен сыном?! Среди моих собратьев не было таких! Скажи-ка это родичам моим! Побойся или постыдись! Соученики твои и товарищи? Не пример тебе?! Почему им не следуешь? Друзья твои и сверстники твои -- не пример тебе?! Почему им не следуешь? И со старших бери пример! Да и с младших бери пример! Мудрые, что средь нас живут, С тех пор, как Энки всему название дал, Столь искусной работы, как дело писца, что я избрал, Не могу назвать!
Этот рассказ -- уже не скупо и сжато написанный хозяйственный документ. Он свидетельствует о развитии не только письма, но и литературы. Письменность достигла такого уровня, когда ее можно использовать для записи больших литературных произведений. В середине III тысячелетия до н. э. в южной части Междуречья появились аккадские племена, говорившие на языке, сильно отличающемся от шумерского. А в конце XXIV века до н. э. аккадский царь Саргон объединил в одно государство Аккад и Шумер. Примерно от этого времени до нас дошли первые письменные памятники на аккадском языке, выполненные шумерской клинописью. Вавилоно-ассирийский язык, или, точнее, аккадский, как его называли сами ассирийцы и вавилоняне, постепенно стал вытеснять шумерский. Ведь начиная с первой половины III тысячелетия до н. э. аккадцы жили вперемежку с шумерами. Но своей письменности аккадцы не создали. Они заимствовали готовую систему письма у ее создателей -- шумеров. Вот почему в вавилонских и ассирийских надписях наряду с согласными пишут и гласные. Только все слоги и идеограммы ассирийцы и вавилоняне произносили на своем языке. В конце III тысячелетия до н. э. создаются для аккадских писцов орфографические и слоговые справочники перевода шумерских знаков на аккадский язык. В это время пока еще существовало шумеро-аккадское двуязычие, но постепенно шумерский язык стал отмирать. И если бы не было этих словарей со списками логограмм, раскрывающих фонетическое звучание шумерской клинописи, мы и до сих пор не могли бы читать ее. И даже несмотря на такие пособия, далеко не все шумерские слова прочтены.
НАХОДКА ДЖОРДЖА СМИТА
Джордж Смит -- обыкновенное имя. Был он простым рабочим-гравером. Родители не имели возможности дать сыну образование. Он рано оставил школу, пошел работать. Став гравером в Британском музее, впервые в жизни почувствовал себя счастливым. Больше всего ему хотелось учиться, а здесь столько книг! Именно тогда всеобщее внимание привлекали экспонированные в Британском музее месопотамские древности. И Смит часами простаивал перед удивительными скульптурами, рельефами, клиновидными письменами, уже дешифрованными. Смит читал все, что писалось о них. А когда ему поручили гравировать клише к изданию "Клинописных текстов Западной Азии", он самостоятельно, преодолевая неимоверные трудности, научился читать клинопись. В музее обратили внимание на исключительные способности Смита. Он получает разрешение пользоваться фондами. И вскоре расшифровывает ряд, казалось, непонятных текстов. Прочитав надпись на Черном обелиске Салманасара III, Смит заложил фундамент потом им же продолженной ассиро-вавилонской и шумерской хронологии. В течение двух лет бывший гравер становится не только ассистентом египетско-ассирийского отдела Британского музея, но и известным ученым. В фондах музея, среди разрозненных обломков, некогда присланных Лэйардом и Рассамом, он находит несколько отрывков поэмы о Гильгамеше, оказавшихся настоящим шедевром литературно-художественного творчества давно исчезнувших народов. Смит разбирает клинописные таблички, хранящиеся в ящиках, присланные некогда Лэйардом из раскопок Ниневии. Он тщательно сортирует их и переводит на английский язык самые разнообразные тексты. И вдруг -- он почти не верит своим глазам -- на одной табличке древней клинописью запись легенды о всемирном потопе. "Всемирный потоп" -- библейское сказание, хорошо известное Смиту с детства. Значит, оно существовало в Междуречье еще до появления библии! К сожалению, на табличке только часть легенды. Смит перебирает содержимое ящиков, но больше ничего не находит. 3 декабря 1867 года Смит сделал доклад на заседании только что организованного Общества библейской археологии. Он рассказал о вавилонской табличке с текстом библейской легенды о потопе. При этом он выразил сожаление, что сохранилась только часть сказания. Сообщение произвело сенсацию. Ученых заинтересовала эта находка, публика с восторгом встретила доклад. Газета "Дейли телеграф" дала средства на экспедицию в Ниневию, чтобы отыскать недостающие таблички. Возглавил ее Джордж Смит. Снова начались раскопки в Куюнджике, во дворце Ашшурбанипала. И хотя казалось, что найти недостающие таблички так же трудно, как отыскать иголку в стоге сена, Смиту улыбнулась судьба: он нашел то, что искал. Трижды побывал Джордж Смит на развалинах дворца Ашшурбанипала. И отыскал там немало других "глиняных книг". Третье путешествие в Ниневию оказалось для него фатальным. 19 августа 1879 года -- было ему тогда тридцать шесть лет -- Джордж Смит умер в далеком Алеппо от холеры. Последняя запись в дневнике -- свидетельство исключительного душевного благородства этого подвижника науки. "...Если конец, то простите... Я трудился всецело для науки... В моей коллекции найдется богатое поле для изысканий. Я собирался разработать сам, но теперь желаю, чтобы доступ ко всем моим древностям и заметкам был открыт всем исследователям. Я исполнил свой долг по мере сил..."
НИНЕВИЙСКАЯ БИБЛИОТЕКА
Если первооткрывателем Ниневии был Лэйард, случайно обнаруживший несколько табличек из Ниневийской библиотеки, то саму библиотеку раскопал Ормузд Рассам, один из первых археологов -- представителей коренного населения страны. Среди развалин дворца Ашшурбанипала Рассам открыл несколько комнат, в которых, казалось, кто-то нарочно свалил тысячи клинописных табличек. В библиотеке хранилось около тридцати тысяч "глиняных книг". Во время пожара, когда город умирал под ударами мидийских и вавилонских воинов, в губительном для Ниневии огне "глиняные книги" прошли обжиг, закалились и таким образом сбереглись. Но к сожалению, многие разбились. Эта библиотека хранила на глиняных страницах своих книг почти все, чем была богата культура Шумера и Вавилона. Государствам, некогда возникшим в долине Тигра и Евфрата, суждено было стать колыбелью древнейших в истории человечества научных знаний. "Глиняные книги" рассказывали нам, что мудрые математики Вавилона не ограничивались четырьмя арифметическими действиями. Они легко вычисляли проценты, умели измерять площадь разнообразных геометрических фигур, существовала в Вавилоне и сложная таблица умножения, знали возведение в квадратную степень и извлечение квадратного корня. Наша семидневная неделя тоже родилась в Междуречье. Там же заложена основа современной науки о строении и развитии небесных тел. На основе тогдашних астрономических наблюдений была изобретена календарная система, которую заимствовали некоторые народы Передней Азии. Ассирийцы по праву могли бы претендовать на звание первопечатников. Грозный Ашшур был властелином многих земель. Сколько царских указов, государственных и хозяйственных документов нужно было писать и переписывать, чтобы рассылать их во все концы огромной Ассирийской державы! И чтобы делать это быстрее, ассирийцы вырезывали на деревянной доске нужные надписи и делали с нее оттиски на глиняных табличках. А потом рассылали. Чем такая доска не печатный станок? Такие таблички археологи нашли в Ниневийской библиотеке, в которой хранился и своеобразный государственный архив. Сопоставляя эти документы, исследователи находят интереснейшие сведения о жизни народов древнего мира. В Ниневийской библиотеке книги хранились в строгом порядке. Внизу каждой таблички стояло полное название книги. Рядом ставили номер страницы. Кроме того, во многих табличках каждая последняя строка предыдущей страницы повторялась в начале следующей. Имелся в библиотеке и каталог, в котором записывали название, количество строк, отрасль знаний -- отдела, к которому данная книга принадлежала. Найти нужную книгу было легко и просто: к каждой полке прикреплялась небольшая глиняная бирка с названием отдела. Совсем как в современных библиотеках. Как же пополнялось это книгохранилище? Часть книг была привезена из побежденных Ассирией стран. Часть покупали в храмах других городов или у частных лиц. С тех пор как появились книги, появились и книголюбы. Но большинство книг Ниневийской библиотеки -- копии. Например, на одной табличке, с надписью Хаммурапи, видим имя ученого Ашариду, который скопировал этот текст для библиотеки Ашшурбанипала. Прочитаем табличку, на которой записан приказ самого царя: "В тот день, что ты получишь это письмо, возьми с собой Шуму, брата его Бель-Этира, Апла и художников из Борсиппы, которые тебе известны, и собери все таблички, хранящиеся в их домах и в храме Эзида..." Вот еще табличка с распоряжением Ашшурбанипала: "Драгоценные таблички, которых нет в Ашшуре, найдите и доставьте мне..." Ашшурбанипал был рьяным коллекционером, и это не случайно. Ашшурбанипал -- редкий случай среди царей Древнего Востока -- был образованным человеком для своего времени. Его отец Асархаддон (VII век до н. э.) предполагал сделать Ашшурбанипала верховным жрецом, поэтому он изучал все науки того времени. Наследником престола считался Шамашшамукин, сын от вавилонянки, другой жены царя. Но Ашшурбанипал после смерти отца захватил ассирийский престол, а брата сделал наместником Вавилона, завоеванного ассирийцами еще в VIII веке до н. э. Любовь к книгам Ашшурбанипал сохранил до конца жизни. Несколько комнат дворца на втором этаже он отвел под библиотеку, где хранилось свыше тридцати тысяч "глиняных книг". На многих надпись: "Дворец Ашшурбанипала, царя вселенной, царя Ассирии". Все "глиняные книги" Ниневийской библиотеки старше, чем она сама. Ведь почти все они либо копии с шумеро-вавилонских текстов, либо древние таблички из государственных и храмовых архивов Шумера и Вавилона. Книги лежали в специальных ящичках и расставлены были по соответствующим отделам. Там были исторические тексты, списки законов, медицинские справочники, описания путешествий, молитвы и мифы, гимны и сказания, словари со списками шумерских слоговых знаков и грамматических форм и даже словари иностранных слов, так как Ассирия была связана чуть ли не со всеми странами Передней Азии. Среди всех этих памятников письменности самым замечательным был найденный Джорджем Смитом эпос о Гильгамеше, царе Урука, -- жемчужина мировой литературы, вошедшая в сокровищницу эпических произведений всех стран мира. Некоторые легенды о Гильгамеше были записаны в древневавилонский период (XVIII -- XVII века до н. э.). Однако вавилонская версия из библиотеки Ашшурбанипала резко отличается от древних записей, хоть она и содержит старые мифы и сказания. Она представляет собой настоящее литературное произведение, объединяющее все отдельные части единой строгой композицией, общей идеей. Поэма "О все видавшем" -- названная так по первой фразе. В каталоге библиотеки указано: поэма записана "из уст СинлИкиуннинни, заклинателя". Кто он такой? Сказитель, продиктовавший поэму писцу? А может быть, автор, объединивший все легенды? У нас нет ответа на этот вопрос. Несомненно только одно -- эпос о Гильгамеше был обработан и превращен в поэму одним человеком. В эпосе рассказывается о двух героях: царе Урука Гильгамеше и его друге Энкиду, совершавших подвиги для блага народа. Когда Энкиду заболел и умер, Гильгамеш горько оплакивает своего названого брата и сокрушается, что придет час и его собственной смерти. Гильгамеш не может примириться с тем, что боги сделали людей смертными, а для себя оставили вечную жизнь. Гильгамеш решает найти средство, чтобы сделать людей бессмертными подобно богам. Он отправляется в дальний путь к своему предку Ут-напишти (тому самому, который спасся от всемирного потопа), чтобы узнать у него секрет вечной жизни. Совет Ут-напишти не помог Гильгамешу, и он возвратился в Урук ни с чем. Он не нашел средства спасти людей от физической смерти, но он понял: вечно живет в памяти потомков тот, кто совершил при жизни добрые дела. И не только в последней табличке говорится об этом -- вся поэма пронизана этой идеей. Так ответил древневосточный эпос на вопрос, который до сих пор волнует человечество: человек смертен, но он вечно живет в совершенных им добрых делах. Поэма о Гильгамеше была переведена на хеттский и хурритский языки. Велика была слава бессмертного произведения древней литературы среди народов Востока, современников Вавилона. Начиная со II тысячелетия до н. э., ассиро-вавилонское письмо на долгие годы становится международным и распространяется по всему Древнему Востоку. Клинописью написаны важнейшие государственные акты тех времен. Даже египетские фараоны, как это подтверждает найденный в Эль-Амарне архив, пользовались клинописью для дипломатической переписки с Вавилонией, Ассирией, с государством хеттов. К востоку от реки Тигр находились эламские города. Вначале в Эламе писали иероглифами, но со времени XXIII века до н. э. благодаря связям с шумерийцами и аккадцами эламитяне заимствовали у них клинопись и приспособили ее к своему языку. Вспомним Бехистунскую надпись, начертанную персидской, эламской и аккадской клинописью. Появилась клинопись у хеттов, населявших Малую Азию, у жителей Угарита на восточном побережье Средиземного моря, в царстве Урарту, расположенном в треугольнике между трех озер -- Урмия, Ван и Севан. Севан лежит на территории Советской Армении, поэтому для нас история Урарту особенно интересна. Много тяжких войн приходилось вести урартам с могущественной державой ассирийцев, пока они не закалились в боях и сами не превратились в сильное государство.
ЛОГОВО ЛЬВА
Так называли порабощенные народы Ассирию. Рельефы и надписи, найденные там археологами, оправдывают это прозвище, данное жестокому воинству ассирийцев и их царям. Когда были раскопаны Ниневия (столица Ассирии), Дур-Шаррукин, Кальху, перед изумленным миром предстали чудесные памятники архитектуры и культуры ассирийцев. Тогда стала понятной ожесточенная ненависть, с которой упоминается Ниневия в древних письменных источниках. О чем же рассказывают величественные барельефы, скульптуры и цветные росписи? Везде пленные, ограбленные, порабощенные, замученные. Таково содержание изобразительного искусства. А документы письменности? Вот несколько примеров. "Точно лев я разъярился, облекся в панцирь и возложил на свою голову боевой шлем... Вражеских воинов я пронзил дротиками и стрелами... Я перерезал им горло, как ягнятам... Их жизнь я оборвал, точно нить..." -- провозглашает Синаххериб. А правитель Кальху Ашшурнасирапал рассказывает потомкам: "...со всех главарей, которые восстали, я содрал кожу. Их кожей я покрыл столбы; одних пригвоздил я к стене, других посадил на кол..." И даже самый образованный среди ассирийских царей Ашшурбанипал сообщил в надписи, что "вырвал языки тех воинов, нахальные уста которых говорили дерзости против Ашшура, моего бога, и которые против меня задумали злое... Остальных людей живьем принес я в жертву..." Одну надпись, сделанную по приказу Асархаддона, пересказал в стихах Валерий Брюсов:
Я -- вождь земных царей и царь Ассаргадон. Владыки и вожди, вам говорю я: горе! Едва я принял власть, на нас восстал Сидон. Сидон я ниспроверг и камни бросил в море.
Египту речь моя звучала, как закон, Элам читал судьбу в моем едином взоре, Я на костях врагов воздвиг свой мощный трон. Владыки и вожди, вам говорю я: горе!
Кто превзойдет меня? Кто будет равен мне? Деянья всех людей -- как тень в безумном сне, Мечта о подвигах -- как детская забава.
Я исчерпал до дна тебя, земная слава! И вот стою один, величьем упоен, Я вождь земных царей и царь -- Ассаргадон.
Не удивительно, что львиным логовом назвали Ассирию порабощенные ею народы. "Городом крови" нарекли они ее столицу -- красавицу Ниневию. Люди мечтали о мщении, мечтали о том, что наступит время и "шакалы будут скулить в чертогах" правителей Ассирии. Проклятия ассирийской столице встречаем в библии, в книгах пророков: "Поднимается на тебя, Ниневия, разрушительный молот, -- стереги твердыни, охраняй дороги... Горе кровавому городу, он весь полон обмана и убийств, в нем не прекращается разбой..." Разрушенная в 612 году до н. э., стертая с лица земли Ниневия перестала существовать.
СОПЕРНИЦА АШШУРА
В 1900 году вблизи Еревана, на территории Звартноцкого монастыря, была найдена базальтовая стела. На ней надпись клинописью: "Руса, сын Аргишти, говорит: в долине страны Куарлини обработанной земли не было. По приказанию бога Халди я этот виноградник развел, поля с посевами, плодовые сады кругом устроил... Канал из реки Ильдаруни я провел..." Ильдаруни -- древнее название реки Раздан. "Руса, сын Аргишти, царь могучий, царь великий, царь вселенной, царь страны Биайнили, царь царей, правитель Тушпа-города. Руса, сын Аргишти, говорит: кто эту стелу разрушит, кто осквернит, кто с места удалит, кто в землю зароет, кто в воду бросит, кто другой скажет -- я создал, кто мое имя разрушит и свое поставит, будет ли он из Биайни или из вражеской страны, пусть боги Халди, Тейшеба, Шивини, все боги ни его имя, ни его семя, ни его потомство на земле не оставят..." Когда жил этот грозный царь царей и что за страна, которой он правил? Оба -- и Руса, и его отец Аргишти -- жили в VII веке до н. э. и были царями страны Урарту, или Биайни, как тогда ее называли, которая возникла в IX веке до н. э. на территории, ныне называемой Армянским нагорьем. А о какой вражеской стране говорит в своей надписи Руса? Недалеко от южных границ Урарту начинались земли древней страны Ашшур -- воинственной, жестокой Ассирии. Опасное это было соседство. И урарты, чтобы защитить свои границы, возводили крепости, сторожевые башни, строили городские стены, отчасти сохранившиеся до наших дней. Еще и теперь раскапывают археологи развалины урартских городов -- Тушпы, Тейшебаини, Аргиштихинили... До сего времени несет воду канал, вырытый по приказу урартского царя. Сколько усилий и подлинного мастерства понадобилось, чтобы с помощью тогдашних примитивных орудий проложить сквозь гранит и базальт ложе этого канала! Из базальта возводили и сторожевые башни. В 1936 году невдалеке от Еревана работал отряд геологов. Одного из членов экспедиции, инженера А. П. Демехина, заинтересовал покрытый красной глиной холм, который так и назывался: Кармир-Блур -- Красный холм. Медленно шел Демехин, собирая обломки базальта, разбросанные по крутым склонам. Тихо шелестели под ногами травы. Ветер приносил прохладу, недалеко протекала река Раздан -- древняя Ильдаруни. Разглядывая камешки, которых там было великое множество, геолог наткнулся на один небольшой, блестящий, точно отполированный. Поднял его. Пригляделся. Поверхность камешка покрывали знаки, похожие на маленькие клинья... Клинописи в Армении не диковина. Демехин передал свою находку археологам, и те прочитали: "Руса, сын Ар..." На Кармир-Блуре начались археологические раскопки. Работала объединенная экспедиция Академии наук Армении и Государственного Эрмитажа, под руководством тогда молодого ученого, а теперь известного советского академика Бориса Борисовича Пиотровского. Не один год продолжались раскопки Кармир-Блура. Медленно раскрывал перед исследователями свои тайны Красный холм. С каждым годом пополнялись коллекции находок, пополнялись и наши представления о жизненном укладе урартов. Вначале были открыты лишь следы какого-то большого древнего поселения. Но вскоре стало ясно, что в недрах Кармир-Блура скрыты остатки неизвестного величественного здания. К тому же неплохо сохранившегося. Археологам редко улыбается подобное счастье -- раскопать стены, местами достигающие восьмиметровой высоты. С каждым раскопочным сезоном все яснее вырисовывалась планировка цитадели, некогда построенной из сырцового кирпича и базальтовых блоков. Занимала она территорию около четырех гектаров. Были найдены руины храма, построенного внутри крепости, парадных, видимо дворцовых, покоев. Увы, от них сохранились лишь каменные башенки-пилоны да кусочки стенной росписи. Но уцелели размещавшиеся на двух этажах многочисленные кладовые -- для зерна, вина, мяса, склады посуды и оружия, жилища ремесленников и воинов. Видимо, крепость была исключительно крупным хозяйственным центром государства Урарту. Ученые смогли восстановить внешний вид строений, возвышавшихся над прозрачной Ильдаруни. Установили, что разрушили город скифы, а пожар, уничтоживший его, начался ночью. Узнали, что осада продолжалась недолго, а нападение было неожиданным... Обо всем этом рассказали находки археологов. Только название города все еще оставалось тайной для историков. Но вот в дверном проеме одной из кладовых нашли обломок бронзового запора. Вдоль него вилась тоненькая, едва заметная цепочка клинописи: "Царя Русы, сына Аргишти, дом оружия города Тейшебаини". Так древние письмена помогли археологам и историкам установить название знаменитой в VII веке до н. э. крепости, названной в честь бога войны и бури урартов Тейшебы. Когда раскопали крепость, среди ее развалин нашли несколько глиняных табличек, исписанных клинышками. Все это деловые документы. Но порой даже самые лаконичные записи могут многое рассказать, особенно если представить себе людей, стоящих за этими записями. Разве из краткого письма -- приказа о возвращении хозяину беглой рабыни не оживает перед нами трагедия, каких немало было в те суровые времена? Памятники письменности из Тейшебаини по большей части сделаны на различных бронзовых предметах, на камне, на глиняных табличках. Другие не сохранились. Интересны надписи на щитах. Например, на одном читаем: "Богу Халди, господину, этот щит Аргишти, сын Менуа, для города Эребуни изготовил. Аргишти, царь могучий, царь великий, царь страны Биайни, князь города Тушпы". Стало быть, изготовленный в Тейшебаини щит предназначался для другого города, Эребуни, предтечи современного Еревана. А судя по надписи на бронзовой подставке к какой-то статуэтке, эта подставка была сделана в Эребуни, но попала в Тейшебаини. Из другой надписи, найденной уже в Эребуни, мы узнаем о возникновении этого города, о его важном административно-военном значении. Наскальные "летописи", а их много на территории Армянского нагорья, повествуют о военных походах урартских царей, поднимают завесу над давно минувшими событиями. И не только из истории урартов, но и других народов, живших некогда в Закавказье. Напряженно и неутомимо работают ученые над их прочтением. И понемногу из тысячелетнего небытия возрождается история страны, вступившей когда-то в единоборство с грозной и, как тогда считали, непобедимой Ассирией. "Шестьдесят царей Наири вместе с теми, что пришли им на помощь, я прогнал своими стрелами... Их большие города я завоевал. Добычу свою, их имущество я забрал себе. Их города сжег я огнем, уничтожил, опустошил, превратил в развалины..." -- хвалится ассирийский царь Тиглатпаласар I. "Их селения я сжег и разрушил, все опустошил, мужчин и женщин увел в Биайну", -- словно в ответ ему провозглашает повелитель страны Урарту царь Сардури. Звенели мечи, лилась кровь, шли в рабство обездоленные земледельцы и ремесленники. Там, где еще недавно на многолюдных площадях била ключом жизнь, оставались одни лишь развалины. Но проходило время, и снова на бывших пожарищах поднимались высокие городские стены. С базальтовых башен пристально вглядывались в южную сторону урартские дозорные. Не клубится ли на дорогах пыль, не мчатся ли боевые колесницы Ашшура? На склонах гор зеленели дубравы, созревали солнечные грозди винограда, журчали веселые водопады. Девушки пели песни. Юноши учились у отцов искусству ковать оружие. А потом снова звенели мечи и лилась кровь... Однако эти народы не только воевали друг с другом. Ассирийцы научились у урартов высокому мастерству обработки металлов. А урарты, в свою очередь, позаимствовали в стране Ашшура письменные знаки, похожие на тоненькие гвоздики или клинышки. Была у урартов и своя иероглифическая письменность. Но менее развитая. Памятников иероглифической письменности немало, но ни одного большого текста пока что не найдено. Короткие надписи трудно расшифровать. Поэтому иероглифы урартов до сего времени не прочитаны. Иероглифы часто соседствуют с клинописью, например, на донышках бронзовых чаш из Тейшебаини. Особенно красивы девяносто семь чаш, которые лежали в одной из кладовых Кармир-Блурского дворца. Они чудесно сохранили свежий золотистый блеск и чистый звон. На их донышках кружочками расположились клиновидные надписи. В центре одной чаши изображены башня, дерево, а вокруг написано клинышками: "Принадлежит Сардури". На некоторых чашах только иероглиф или рисунок чеканочной работы: крепость, над ней дерево, а под рисунком крепости львиная голова. Встречаются иероглифы и рядом с клинописными посвятительными надписями, хотя урартские иероглифы старше клинописи. В начале IX века до н. э. письменность в Биайне под влиянием ассирийской становится клиновидной. Сперва, очевидно, была позаимствована не только внешняя форма письменных знаков: самые древние урартские клинописи -- на ассирийском языке. Но уже к концу IX века до н. э. урарты приспосабливают клиновидные знаки для передачи звуков и слов своего языка. Соответственно они упрощают очень сложную ассиро-вавилонскую клинопись. У ассирийцев каждый знак имел несколько значений. У урартов знак имеет одно, самое большое -- два значения. Исчезают детерминативы. Уменьшается количество идеограмм. К сожалению, до сих пор не найдены архивы урартских царей, где, несомненно, должны были храниться документы. В таком большом государстве, как Урарту, их, вероятно, было немало.
Раскопки урартских городов продолжаются, и кто знает, какие находки еще ждут археологов...
|
