секты Караимов способствовало тогдашнее состояние умов на Востоке

Из Энциклопедии Брокгауза и Ефрона

Караимы

(библейцы) — еврейская секта, признающая одну часть законов нынешних евреев-раввинистов, а вместо другой их части создавшая свои собственные или же восстановившая староталмудические, древнесаддукейские и др. еврейских сект. История возникновения караимства, считавшаяся долгое время весьма темной и сбивчивой, стала в последнее время мало-помалу разъясняться благодаря открытию новых источников, преимущественно в рукописях Имп. Публичной библиотеки [Излагаемый здесь исторический очерк караимства, преимущественно возникновения его, составляет результат исследований автора на основании найденных им недавно древнекараимских письменных памятников, частью изданных им в "Записках Восточного отделения Имп. русского археологического общества" и в заграничных изданиях.]. Средневековые раввинистские историки и богословы считают Караимов прямыми последователями древних саддукеев, с чем старейшие караимские писатели согласны, хотя и не без оговорок. Относительно новейшие караимские авторы энергично протестуют против этого мнения, выставляя на вид то обстоятельство, что древние саддукеи не признавали бессмертия души и не верили в воскресение мертвых, между тем как К. не отличаются в этом отношении от раввинистов. Эти же караимские авторы утверждали, что К. всегда сохраняли иудейство в первоначальной чистоте, но до Анана они скрывали свое учение, боясь преследований, со времени же Анана началось публичное исповедование караимства. Для подтверждения этой легенды было составлено генеалогическое древо главных представителей караимства, вверх до царя Давида; сами же К. в молитвах за предков и учителей восходят только до Анана. По новейшим данным оказывается, что Анан, основатель караимства, находился под влиянием саддукеизма и др. еврейских сектантов, но, главным образом, все-таки был в зависимости от раввинистов. Образованию секты Караимов способствовало тогдашнее состояние умов на Востоке вообще и среди восточных евреев в особенности. В период времени от VII до X в. по Р. Х., во время возникновения и распространения ислама, аравитяне произвели громадный переворот в политической жизни и в умственном и религиозном быту народов Передней Азии, и этот переворот не остался без влияния и на восточных евреев, сосредоточенных тогда в Вавилонии и Персии. Следуя общему брожению умов, еврейство также образовывало тогда различные новые секты и преобразовывало остатки старых расколов. Анан (см. Евреи) удачно воспользовался и искусно сплотил этими обстоятельствами различные элементы в один крупный раскол, в состав которого, кроме значительной доли раввинского иудаизма, вошли материалы из древнего саддукейства и из учений новых тогда сект исавитов и юдганитов. Еще недавно полагали, что после разрушения второго иерусалимского храма саддукеи совсем исчезли с лица земли, не оставив по себе никаких следов в литературе; но теперь стало известно, что еще в X в. караимские писатели пользовались книгой (или книгами), приписываемой основателю саддукейской секты Цадоку и отличавшейся полемическим характером против фарисеев (позднейших раввинистов). Весьма вероятно, что во время сектантского движения среди вавилонских и персидских евреев остатки этой древней секты, сохранившиеся в тайне, ожили на некоторое время и начали обнаруживать признаки литературной деятельности, составив от имени Цадока полемическое сочинение против раввинского иудейства. Во всяком случае, эти остатки саддукейского раскола были вскоре поглощены караимством и окончательно исчезли с лица земли. От саддукеев первоначальное караимство, кроме общего принципа буквального понимания разных мест в Пятикнижии, заимствовало еще много законоположений, противоречащих раввинизму, как, например, непринятие календарных вычислений для определения дней праздников, празднования Пятидесятницы непременно в воскресенье, строгие правила относительно резания скота и соблюдения левитской чистоты. Впрочем, некоторые из заимствованных у саддукеев законоположений К. впоследствии оставили и примкнули к религиозной практике раввинистов.

Из двух других сект, сильно повлиявших на караимство, исуниты (или исавиты) возникли лет за 60-70 до Анана. Основателем их был Абу-Иса из Испагани в Персии, современник халифа Абдул-Малика (685-705 по Р. Х.). По примеру тогдашних мусульманских раскольников, защищавших свои религиозные убеждения оружием, Абу-Иса вел вместе с религиозной пропагандой и политическую агитацию. Выдавая себя за пророка и мессию-восстановителя независимости еврейского народа, он во главе 10000 армии поднял знамя восстания, но был побежден правительственным войском и погиб в сражении. Члены его секты верили, что их глава не убит, а остался жив в скрытом месте и должен когда-нибудь появиться вновь. Исуниты, считавшие сначала своих членов многими тысячами, после основания караимства быстро стали уменьшаться, так что в начале Х в. оставалось их только 20 человек в Дамаске. Из религиозной системы Абу-Исы мы знаем только незначительную часть, в которую вошли некоторые саддукейские законоположения. Засвидетельствовано также, что он признавал Иисуса Христа истинным пророком для христиан и Мухаммеда — для мусульман и посему считал необходимым, чтоб и те, и другие оставались верными своей религии, подобно тому, как евреи должны хранить свою. На все время, пока евреи находятся в изгнании и храм их разрушен, он считал употребление мяса и вина безусловно запрещенным. Эти пункты с небольшими видоизменениями включены в первоначальное караимство. Что Анан признавал законность христианства для сирийцев и ислама для арабов — это несомненно, равно как и то, что он дозволял употреблять в пищу только мясо птиц (за исключением кур и петухов) и оленей. Секта юдганитов обязана своим происхождением Юдгану, ученику Абу-Исы, жившему лет 30-40 до Анана. Юдган шел по стопам своего учителя, также объявил себя пророком и мессией, и члены его секты также верили во вторичное его пришествие. И этот раскол после Анана быстро пошел на убыль; в начале X в. последние его члены доживали остаток дней своих в Испагани. Вероучению Юдгана свойственно было усердие к установлению новых постов и частых молитв, что опять-таки было принято Ананом. Другое утверждение Юдгана, что праздники установлены только для памяти и ныне не обязательны, было принято частью К. из Бассоры. К заимствованиям от названных сект Анан прибавил еще много раввинистских традиций, не имеющих никакой опоры в Библии, но считавшихся им за достоверные, а во многих других талмудических преданиях он кое-что изменял или принимал мнения раввинов, упомянутые в талмуде, но не получившие значения закона. Основатель караимства принял также всецело раввинистскую догматику, веру в бессмертие души, в воскресение мертвых, в пришествие мессии и т. п. Кроме того, Ананом прибавлено много законоположений, введенных им самим, помощью собственного толкования св. Писания. Из всех этих разнообразных элементов Анан составил свою книгу законов (сефер-мицвот), носившую также арабское заглавие Фадалика (сумма, итог) и написанную на талмудическом еврейско-арамейском наречии. Из этой книги сохранился до нас один только небольшой фрагмент, но имеется значительное количество буквально-точных цитат из нее в сочинениях старинных караимских авторов. Характеристической чертой законоучения Анана и караимства вообще служит, как верно заметил Цунц, искусственная оппозиция раввинизму, к этому следует еще прибавить невозможность ограничиваться одними законами библейскими и совершенно игнорировать талмудическое законодательство. Стремясь обособиться и отделиться от раввинистского иудейства, караимы все-таки не могли выйти из круга его законоположений и часто сохраняли раввинистский закон или обряд, только кое-что изменив в нем. Все недостатки Книги законов Анана искупались для его приверженцев ореолом мученичества ее автора, пламенной и увлекательной его пропагандой и скромным его замечанием в самой книге: "наследуйте хорошо Тору и не полагайтесь на меня". Эклектический характер основного законоучения караимства служил ему в пользу, так как он немало содействовал успеху его среди членов вышеупомянутых еврейских сект, узнавших в новом учении много своего и легко примкнувших к нему. Есть сведения, что Анан верил в переселение душ (метемпсихоз) и будто даже составил сочинение об этом предмете.

По смерти Анана главенство над сектой, с титулом наси (князь, глава), осталось у его потомков, которые ничем выдающимся не отличались. Только ок. 820-830 по Р. Х. судья Вениамин Нагавенди успел выдвинуться из числа заурядных караимских авторов и сделаться настоящим главой секты, так что им обыкновенно обозначается вторая стадия караимства. При нем круг умственных занятий Караимов немного расширился. Главное сочинение Вениамина — его Книга законов — написано по-еврейски, слогом Мишны, так как вообще он усердно, хотя без успеха, ратовал за исключительное употребление еврейского языка как языка литературного. В своем сочинении Вениамин часто не согласуется с мнениями Анана. Вениамин — первый известный караимский писатель, занимавшийся толкованием тех частей Библии, которые не относятся до законов и обрядов, причем он останавливался на таких книгах, которые удобны к аллегорическому объяснению. Для объяснения антропоморфических выражений о Боге в Библии Вениамин полагал, что Бог создал особенного ангела, чтобы тот сотворил вселенную, и поныне этот ангел совершает все в мире без участия первоначального Создателя; к нему же, по мнению Вениамина, относятся все антропоморфические и антропопатические места в Библии. Это мнение заимствовано у Филона Александрийского и у древних ессеев. Младший современник Вениамина, Дангил Кумиси, родом из Персии (ок. 850 г.), также составил Книгу законов на еврейском языке, из которой сохранились только цитаты у позднейших авторов. Он был сначала восторженным поклонником Анана и называл его главой разумных людей, но впоследствии совершенно разочаровался в нем и назвал его главой глупцов. Он рационалистически объяснял библейские слова "ангел" и "ангелы" в смысле явлений природы, посредством которых Бог совершает все свои дела, как, напр., огонь, ветер, облако и т. п. За это мнение, в сущности саддукейское, позднейшие караимские писатели сильно порицают его. Во второй половине IX и в начале X вв. Караимы весьма успешно распространяли свою деятельность и значительно увеличивали число адептов их учения. В тогдашнее время религиозного брожения, когда среди персидских евреев появился даже вольнодумец, открыто отвергавший библейские сказания (Хиви аль-Бальхи, около 870 г.), свобода толкования св. Писания и религиозных законов имела много заманчивого. Новая секта отличалась притом большой энергией: ее миссионеры разъезжали по местностям, где ожидали благоприятных результатов от своей пропаганды, и всячески старались вербовать новых адептов. Раввинизм, руководители которого находились тогда в еврейских вавилонских академиях, оставался совершенно беззащитным: в центр еврейской духовной власти греко-арабская наука еще не проникла, и вавилонские раввины знали только свое традиционное богословие; о научном обобщении, о всестороннем обследовании всего содержания иудаизма и систематическом его изложении у них не могло быть и речи. За весь период VIII-IX в. только три гаона говорят о К., двое из них только вскользь и мимоходом, в ответах на вопросы частных лиц; третий же, Гая-бен-Давид, живший до своего гаоната в тогдашнем центре караимства, Багдаде, написал не дошедшее до нас возражение Анану, где, по-видимому, доказывалось, что все новшества последнего уже указаны в самом талмуде. Взаимное положение раввинизма и караимства совершенно изменилось, когда на арену литературной деятельности в первой половине X в. выступил энергичный ученый Саадия Файюми из Египта (см. Евреи). Он написал на арабском языке "Возражение Анану", а затем последовал целый ряд других полемических сочинений против караимов, равно как и опровержение вольнодумцев из евреев, писавших против достоверности св. Писания. Они заметно остановили успех пропаганды К., и в продолжение многих столетий каждый более или менее значительный писатель из среды последних считал долгом возражать Саадии. Но и К. начали около этого времени заниматься светскими науками и выдвинули нескольких крупных писателей (в Х в. — Иосиф бен-Ноах, Яков Киккисани, Салмон бен-Иерухам, Сагль бен-Мацлиах, в XI в. — Иосиф Гароэ, его ученик Иешуа и др.). Многие из них были озабочены утверждением номоканонических принципов, относительно которых между ними господствует, однако, большое разногласие. Так, напр., Иосиф бен-Ноах признает два канона: Библию и согласие всего Израиля, т. е. традицию, сохранившуюся не только у раввинистов, но и у Караимов (позднее она называлась наследственным бременем — себель га-иеруша); Киркисани и Сагль прибавляют еще два канона — применение аналогии и умозрение; Леви бен-Иефет признает только три канона, отвергая употребление умозрения. Точно такие же споры происходили тогда у мухаммеданских богословов, между суннитами, шиитами и другими сектами, и караимские прения по этому поводу являются отголоском мусульманских. Второй из вышеназванных принципов — согласная традиция — причинял и продолжает причинять немало хлопот К., так как он является в явном противоречии с их девизом — признанием Библии единственным источником законодательства. Некоторые караимские писатели старались примирить это противоречие утверждением, что раввинистские традиции, признаваемые их сектой, на самом деле заключаются в Библии, только в скрытом виде, так что по слабости нашего ума мы ныне не в состоянии их открывать. И это утверждение, однако, заимствовано от раввинистов, имеющих принцип асмахты, т. е. обоснование устных законов на библейских словах и выражениях. Караимские ученые, преимущественно в XI в., следуют арабским ученым школам в определении понятий, названии предметов и т. п. Усвоенная К. XI в. система арабских мутазилитов (см.) осталась для них последним словом науки, так как последний караимский писатель по религиозной философии, Арон Никомедио (полов. XIV в.), крепко держится системы Иосифа Гароэ и не может усвоить себе, как это сделал Маймонид уже в XII в., арабского аристотелизма. Таким же образом еще долго после открытия трехбуквенности корней еврейского языка Хаюджем и после образцовых трудов по грамматике Ибн-Джанаха, Ибн-Баруна и др. Караимы продолжали держаться обветшалых грамматических и лексикографических правил и форм. Ригористическое и аскетическое направление К. не дозволяло им сначала следовать примеру арабов и раввинистов и заниматься светской поэзией. Только в XIII в. появился караимский подражатель Ибн-Гебиролю, Иегуде Галеви и др. — Моисей Дара. Вообще, после XI в. восточное караимство начинает быстро клониться к упадку, и с тех пор оно не произвело ни одного значительного писателя. Иефет бен-Сагир (XII в.), Израиль Магреби (XIII в.), Самуил Магреби (XIV в.) и некоторые другие только повторяют старую полемику или составляют компендии по законоведению, имеющие чисто местный характер, для египетских К. И после переселения Маймонида в Египет (1165-1204), где он, следуя примеру гаона Гаи бен-Шериры, действовал в примирительном духе и своим авторитетом произвел сильное впечатление на К., последние не только не распространились и не увеличивались на счет раввинистов, но, наоборот, все теряли своих членов. Многие из них перешли в мусульманство или возвратились к раввинизму, особенно в Палестине и Египте, где при правнуке Маймонида (1313) целая караимская община приняла раввинизм. С тех пор восточное караимство уступает руководительство византийскому. Первая литературная деятельность византийских К. была сосредоточена на переводах сочинений своих единоверцев с арабского на еврейский язык. Toвия бен-Моисей, прозванный Гаовед, отправился (во второй полов. XI в.) из Константинополя на Восток ( по всей вероятности — в Иерусалим) и учился, по-видимому, у вышеназванного Иeшуи. По возвращении на родину Товия, вероятно, в свою очередь имел учеников из Караимов и при их помощи перевел целый ряд караимских произведений с арабского, преимущественно Иосифа Гароэ и Иешуи. Несмотря на то, что переводы этой школы страдают тяжеловесностью слога и безвкусным выбором слов и выражений, да притом еще весьма часто арабские слова и целые фразы оставались без перевода, они имели большое значение для европейских К., которым совсем недоступны были арабские произведения их единоверцев. Благодаря переводам Товии и его помощников могли появиться главные деятели караимской литературы в Византии: Иегуда Гадаси (1149), Яков бен-Рувим (XII в.), Арон бен Иосиф (в конце XIII в.), Арон бен-Элиа Никомедио (в полов. XIV в.), Элиа Башячи и его зять Калеб Эфендополо (во второй полов. XV в.) и Моисей Башячи (в первой полов. XVI в.). Первый из них составил объемистое сочинение на еврейском языке (на котором писали все К. византийские) под заглавием Эшкол Гакофер, написанное рифмованной прозой и в форме комментария на десять заповедей. Желая дать нечто вроде энциклопедии, Гадаси включил в свою книгу не только свод караимских законов с постоянными нападками на раввинистов, но также и догматику, религиозную философию, грамматику еврейского языка и т. д., пользуясь сочинениями всех корифеев караимской письменности, а равно и сведениями (частью сказочными) по естественным наукам из византийских источников. Немаловажное значение имеют сохраненные в этом сочинении цитаты из не дошедших до нас книг. Арон Бен-Иосиф имеет значение в караимской литературе как экзегет св. Писания в сочинении под заглавием Мибхар (1294). Он же установил порядок молитв и литургические формы, в которых до него господствовали хаос и произвол. Несмотря на полемический тон Арона, он, однако, советует К. держаться тех раввинистских традиций, которые не противоречат явно тексту Библии. — Второй Арон написал религиозно-философскую догматику под заглавием Эц Xauм. Его свод караимских законов под заглавием Гаг Эден был мало распространен, чему способствовали позднейшие своды обоих Башячи, Элии и Моисея, преимущественно свод первого из них, под заглавием Адерет Элиагу, служащий последней законодательной инстанцией для К. Известное значение у К. имеют также Иегуда Гиббор (литургический поэт, 1503 г.), врач Авраам бен-Иегуда (экзегет, 1520 г.) и Иегуда Поки (законовед, ок. 1580). В XV-XVI в. византийские К. жили с раввинистами в мире и нередко учились у последних Библии, раввинской письменности и светским наукам. Точно так же и тамошние раввины относились к Караимам благосклонно.

Караимы в России. В Южной России, преимущественно в Черноморье, единичные К. жили, вероятно, еще до монгольского нашествия. Во всяком случае, К. вместе с восточными раввинистами (так наз. крымчаками) явились в Крым вскоре после завоевания монголами (в 30-х гг. XIII в.), если не одновременно с последними. Пока К. имели своими соседями неподвижных вост. раввинистов, у них господствовал полный умственный застой. Единственные несомненные документы этой эпохи — приписки на полях свитков Пятикнижия, относящиеся к XIV в. В конце этого века литовский великий князь Витовт перевел в Литву вместе с крымскими татарами часть крымских К., назначив им для поселения часть гор. Трок Виленской губ. Позже К. поселились также в других литовских городах, равно как и в Галиче. В Литве, в соседстве с европейскими раввинистами, у К. мало-помалу развился вкус к занятиям литературой, что привело их к сближению с константинопольскими их единоверцами, а в конце XV в. мы находим караимских выходцев из Литвы учениками Элии Башячи. Прежде всего выдвинулись трокские К., из числа которых известны Исаак Троки, написавший в 1593 г. полемическое сочинение против христианства под заглавием Хиззук Эмуна (это сочинение очень хвалил Вольтер); Зарах бен Натан, занимавшийся математикой и физикой; Соломон Троки, написавший в ответ проф. Пуффендорфу очерк караимских законов под заглавием Апирион и полемическое сочинение против христианства и раввинизма (ок. 1700). За трокскими К. последовали галицкие, волынские и весьма немного крымских К. Более известны: Мордехай Кукизов, написавший ответы на вопросы шведского короля Карла XII и лейденского проф. Тригланда; Сима-Исаак Луцкий, который переселился, в Крым и написал несколько сочинений, между прочим библиографию караимской письменности (в 50-х гг. прошлого столетия); Исаак бен-Соломон, гахам в Чуфут-Кале, составивший караимскую догматику и сочинение о календарных вычислениях (в начале нашего столетия); Иосиф-Соломон Луцкий, гахам в Евпатории, комментировавший сомнения обоих Аронов (в первой половине нашего века); Давид Кукизов, писавший литургические песни; Мордехай Султанский из Луцка, гахам в Чуфут-Кале, писавший о разных предметах (в 40-х и 50-х гг. текущего столетия); Соломон Бейм, гахам в Одессе, написал "Память о Чуфут-Кале" (1862). Всех этих последних затмил своей деятельностью Аврам Фиркович (см. ниже).

От Витовта трокские Караимы получили 24 июня 1388 г. грамоту, тождественную с грамотой, данной им же через несколько дней брестским и вообще литовским раввинистам. В означенной грамоте [Напеч. в известном собрании С.А. Бершадского под № 1.II (грамота брест, евреям там же, № 1.III).] К. названы просто трокскими евреями (Żydzi z Trok; в латинских грамотах XV в. также judaei Trocenses), и она была подтверждена королем Сигизмундом I в 1507 г. Вообще, во все время существования великого княжества Литовского и Королевства Польского Караимы подвергались той же участи, что и раввинисты. Так, в апреле 1495 г. они были изгнаны из Литвы вел. кн. Александром и были приняты в Польше братом Александра, королем Яном-Альбрехтом. В 1503 г. все литовские евреи, а с ними и К., были возвращены тем же Александром, ставшим между тем и польским королем, причем как тем, так и другим были возвращены конфискованные при изгнании имущества. Во время восстания Богдана Хмельницкого К. пострадали вместе с раввинистами. Сведения, сообщенные А. Фирковичем о К.-фаворитах польских королей и литовских вел. князей, пока еще не подтверждены подлинными документами. В продолжение XVI-XVIII в. литовско-польские К. были обязаны вносить все государственные повинности раввинистским представителям, которые от себя уже представляли всю сумму польским властям. Равным образом ни крымские татары, ни турки никогда не различали в законодательном отношении раввинистов и К. Впервые последние выделены из евреев Екатериной II, в 1795 г., когда она по представлению графа Зубова освободила крымских К. от платежа двойного оклада податей, которым были обложены евреи вообще. Большое влияние на положение К. имел переселившийся в Крым луцкий К. Авраам Фиркович. Сначала он напечатал (1834-1838) несколько полемических произведений в прозе и стихах, направленных против раввинистов. Затем он выступил на поприще практического возвеличения прошлого и настоящего К., в ущерб другим евреям. В это самое время (1839) было основано в Одессе общество истории и древностей, занявшееся, между прочим, исследованием К. Вследствие этого таврический губернатор Муромцев послал запросы по части истории и древности К. к евпаторийскому гахаму Симе Бобовичу, а тот, по совещании с другими К., поручил составление ответов Фирковичу, которому была исходатайствована командировка для собрания древностей и документов К. После двухгодичного странствования по Крыму и Кавказу Фиркович представил целое собрание рукописей, документов и надгробных надписей, между которыми было много действительно ценных для истории и литературы, но все древнейшие памятники относились к азиатским и египетским евреям, раввинистам и К., а к крымским К. — лишь сравнительно позднейшие документы. Некоторые документы и надгробные надписи Фиркович составил сам, а во многих подлинных документах и надгробиях сделал поправки в датах и именах. Результаты получились самые неожиданные. Вот некоторые из них: а) К. суть древнейшие обитатели Крымского полуострова, который они получили от персидских царей Кира и Камбиза за помощь, оказанную ими персам в войне со скифами. б) Крымские К. тождественны с хазарами, и Владимир Святой отправил к ним посольство для исследования их веры. в) Хазарский (по новой теории — караимский) царь командировал в X веке некоего Авраама Керченского для собрания древних рукописей, и миссия эта имела весьма удачный исход. г) Крымские К. употребляли в своих документах летосчисление, никому до сих пор не известное и единственное верное, и т. д. Так как Одесское общество истории и древностей не имело в своей среде ученых гебраистов, то оно обратилось к директору еврейского училища В. Штерну, человеку хотя и образованному, но не способному решать трудные археологические вопросы, поднятые Фирковичем. Один только ученый критик С. Л. Рапопорт, которому стали известны некоторые из крымских и кавказских находок, указал на их подложность, но на это не было обращено внимание. В конце 50-х гг. тот же Фиркович был уполномочен К. ходатайствовать пред правительством о предоставлении им равноправности с коренными русскими, причем самым сильным доводом его было утверждение, что К., поселившиеся с древних времен в Крыму, не жили в Палестине во время распятия Иисуса Христа. В записке "О происхождении К.", напечатанной в 1859 г., Фиркович от имени всех русских К. совершенно отрекается от названия евреев. Благодаря усилиям Фирковича К. получили в 1863 г. полноправность, а в 1881 г. она была подтверждена циркуляром бывшего министра внутренних дел графа Игнатьева (см. Евреи).