На главную

Оглавление

    

Валерий Демин.

Тайны русского народа: В поисках истоков Руси

 

     ...Но ты учись вкушать иную сладость,

     Глядясь в холодный и полярный круг.

     Бери свой челн, плыви на дальний полюс

     В стенах из льда -- и тихо забывай,

     Как там любили, гибли и боролись...

     И забывай страстей бывалый край.

 

                       Александр БЛОК

 

     Ранней  осенью  1922  по  берегу  священного  лапландского

Сейдозера, в одном из самых труднодоступных  уголков  Кольского

полуострова,  пробирался  отряд обессиленных людей. Скоро вечер

-- надо спешить.  И  вдруг  вдали  в  скользящих  лучах  солнца

проступила  гора.  На  ее  отлогом  каменистом склоне отчетливо

выделялась  гигантская  --  до  100  м  --  фигура  человека  с

крестообразно   раскинутыми   руками   (рис.1).  Так  Александр

Барченко увидел то, к чему,  быть  может,  стремился  всю  свою

жизнь.   Перед   ним  был  несомненный  след,  оставленный  той

древнейшей  и  давно  исчезнувшей  с  лица  земли  цивилизации,

которую   античные   авторы   именовали  гиперборейской:  слово

указывало на  ее  местонахождение  --  за  Бореем  --  Северным

ветром, или просто -- на Севере.

     Казалось,  все силы земли и неба ополчились против горстки

сме-льчаков, задумавших выведать одну из самых сокровенных тайн

истории.  Проводники-саамы  (лопари)   с   ужасом   и   мольбой

отговаривали  их  от  намеченного  маршрута.  На  обратном пути

налетевший вихрь едва не  потопил  лодку.  Физически  ощущалось

враждебное противодействие каких-то неведомых природных сил. Но

вожатый  продолжал  двигаться  к избранной цели, как Амундсен к

своему полюсу.

     Из дневника участника экспедиции  Александра  Кондиайна

-- ученого-астрофизика,  близкого  друга Барченко, впоследствии

разделившего печальную судьбу друга:

     "10/IХ. "Старики". На белом, как  бы  расчищенном  фоне

<...>  выделяется гигантская фигура, напоминающая темными

своими  контурами  человека.   Мотовская   губа   поразительно,

грандиозно  красива. Надо себе представить узкий коридор версты

2-3 шириной, ограниченный справа и слева гигантскими  отвесными

скалами  до  1  версты  высоты.  Перешеек  между  этими горами,

которыми ограничивается губа, порос  чудесным  лесом  --  елью,

роскошной  елью,  стройной,  высокой  до 5-6 саж., густой, типа

таежной ели.

     Кругом горы. Осень разукрасила  склоны  вперемешку  кущами

берез,  осин,  ольх.  Вдали <...> раскинуты ущелья, среди

которых находится Сейдозеро.  В  одном  из  ущелий  мы  увидели

загадочную вещь. Рядом со снегом, там и сям пятнами лежавшим на

склонах   ущелья,   виднелась  желтовато-белая  колонна,  вроде

гигантской свечи, а рядом с ней кубический  камень.  На  другой

стороне  горы виднеется гигантская пещера на высоте саж. 200, а

рядом нечто вроде склепа. <...>

     Вечером, после короткого  отдыха,  идем  на  Сейдозеро.  К

сожалению,  мы пришли туда после захода солнца. Ущелья уже были

закрыты синей мглой. Очертания "Старика" смутно  выделялись  на

белом  плафоне  горы.  К  озеру  через  Тайболу ведет роскошная

тропа. Вернее, широкая проезжая дорога, кажется даже,  что  она

мощеная.  В  конце  дороги  находится небольшое возвышение. Все

говорит  за  то,  что  в  глубокую  древность  роща  эта   была

заповедной   и   возвышение  в  конце  дороги  служило  как  бы

алтарем-жертвенником перед "Стариком".

     Александр Васильевич Барченко (1881 -- 1938)  --  одна  из

трагических  и  загадочных  личностей ХХ века. Носитель Великой

Тайны, он судя по всему, навсегда унес ее в Мир  иной.  Попытки

оставить хоть какую-то информацию для потомков предпринимались.

Даже  удалось  убедить  палачей  отсрочить исполнение смертного

приговора. Ему дали карандаш и увесистую стопку  бумаги,  чтобы

смертник  обстоятельно  изложил все, что знал. А расстреляли на

другой день  после  завершения  исповеди.  Рукопись  немедленно

упрятали,  да  так, что с тех пор ее почти никто не видел. Даже

легенду сочинили: дескать, пропало  все,  когда  в  трагическом

41-м  немцы  подошли  к  Москве  и  пришлось сжечь архивы НКВД.

Верится не очень -- больно уж велика была засекреченная тайна!

     Теперь можно лишь догадываться, что было в  той  пропавшей

рукописи. Но догадаться в общих чертах можно! О многом Барченко

написал  еще в своих дореволюционных романах: пещеры в Гималаях

и на  Русском  Севере,  подземные  хранилища  глубочайших  тайн

мировой    цивилизации,    замурованные   отшельники   и   т.п.

(Беллетристика Барченко была частично переиздана в  1991  г.  в

издательстве  "Современник" его наследниками -- сыном и внуком.

Им обоим выражаю искреннюю  признательность  за  предоставление

фактического  материала  из  семейного архива. -- В.Д.).

Описано все в  полуфантастических  романах  Барченко  так,  как

будто  автор  все видел своими глазами. Впрочем, кто его знает:

видел или нет. Ведь сохранилось в протоколах допроса на Лубянке

глухое признание: в пору дореволюционных скитаний довелось  ему

посетить  не  одну  из  заморских  стран  якобы с коммерческими

целями. А после революции организовал  экспедицию  на  Кольский

полуостров   в   поисках   следов   Прародины  человечества.  И

нашел-таки, проложив маршрут таким  образом,  как  будто  точно

знал, где и что следует искать.

     В  этом  Знании  как  раз  вся-то  и  суть. Ибо Знание сие

тайное, сокровенное, эзотерическое, как говорили в старину,  да

к  тому  же  еще  и  древнее. Таким же знанием владел и Николай

Рерих, когда вместе с женой и сыновьями готовил  экспедицию  на

Алтай  и в Тибет. Собственно, искал Рерих в Центральной Азии то

же   самое,   что   и   Барченко   в   Русской   Лапландии.   И

руководствовались   они,   судя   по  всему,  одним  и  тем  же

источником. Даже личные  контакты  между  ними,  скорее  всего,

были:  в  1926  году  в  Москве,  когда Рерих привозил Послание

махатм  Советскому  правительству  (еще  один  из  таинственных

эпизодов  истории, но уже связанный с семьей Рерихов). Барченко

убедился лишний раз в своих  предположениях,  когда  неожиданно

столкнулся с русским отшельником из глухих костромских лесов --

хранителем древнего тайного знания. Тот сам под видом юродивого

пробрался  в Москву, отыскал Барченко и поведал ученому о вещах

невероятных (этот факт  стал  известен  и  Рериху).  Полученную

информацию  впоследствии предполагалось обсудить с известнейшим

бурятским  этнографом  Цыбиковым,  первым  россиянином,  еще  в

начале   века  проникшим  в  Тибет  под  видом  ламы-паломника.

Переписка   Барченко   с   Цыбиковым   чудом   сохранилась    в

Государственном архиве в Улан-Удэ.

 

     Из письма А.В.Барченко проф. Г.Ц.Цыбикову 24 марта 1927 г.

 

     <...> Это убеждение мое [об Универсальном Знании.

-- В.Д.]   нашло  себе  подтверждение,  когда  я  встретился  с

русскими, тайно  хранившими  в  Костромской  губернии  Традицию

[Дюн-Хор].  Эти  люди  значительно  старше  меня по возрасту и,

насколько я могу  оценить,  более  меня  компетентные  в  самой

Универсальной  науке  и  в  оценке  современного международного

положения. Выйдя из костромских лесов в форме простых  юродивых

(нищих),  якобы  безвредных помешанных, они проникли в Москву и

отыскали меня <...> Посланный от  этих  людей  под  видом

сумасшедшего произносил на площадях проповеди, которых никто не

понимал,   и  привлекал  внимание  людей  странным  костюмом  и

идеограммами,  которые  он  с  собой  носил  <...>  Этого

посланного  --  крестьянина  Михаила  Круглова -- несколько раз

арестовывали, сажали в ГПУ, в сумасшедшие дома. Наконец, пришли

к заключению, что он не помешанный,  но  безвредный.  Отпустили

его  на  волю  и  больше  не  преследуют. В конце концов, с его

идеограммами случайно встретился в  Москве  и  я,  который  мог

читать и понимать их значение.

     Таким   образом,   установилась   связь  моя  с  русскими,

владеющими русской ветвью Традиции [Дюн-Хор]. Когда я, опираясь

лишь на общий совет одного южного монгола, <...>  решился

самостоятельно  открыть  перед  наиболее  глубокими  идейными и

бескорыстными государственными деятелями большевизма [имеется в

виду прежде всего Ф.Э.Дзержинский. -- В.Д.] тайну [Дюн-Хор], то

при первой же моей попытке в этом направлении, меня  поддержали

совершенно неизвестные мне до того времени хранители древнейшей

русской  ветви Традиции [Дюн-Хор]. Они постепенно углубляли мои

знания, расширяли мой кругозор. А в нынешнем  году  <...>

формально приняли меня в свою среду <...>

     Поразительные   факты!   Барченко   (и   не   он  один  --

существовало целое сообщество хранителей древнего Знания) имел,

читал и понимал древнейшие тексты, написанные "идеографическим"

письмом. Более того, похоже, что сохранились фотографии  данных

текстов.  Быть  может,  они и есть тот заветный ключик, который

отомкнет двери в такие тайники седой старины, о каких еще вчера

даже не смело мечтать самое необузданное воображение.

     У Барченко была стройная историософская концепция развития

мировой  цивилизации,  "золотой  век"  ее  в  северных  широтах

продолжался  144 000 лет и завершился 9 тысяч лет назад исходом

индоариев на Юг  во  главе  с  предводителем  Рамой  --  героем

великого   индийского   эпоса   "Рамаяна".  Причины  тому  были

космического порядка: при  благоприятных  космических  условиях

происходит  расцвет  цивилизации,  при  неблагоприятных  --  ее

упадок. К тому же космические силы  приводят  к  периодическому

повторению   на   Земле   "потопов",   перекраивающих   сушу  и

перемешивающих расы  и  этносы.  Руководствуясь  этими  идеями,

Барченко  сумел  организовать экспедицию, которая в 1921/23 гг.

обследовала глухие районы Кольского полуострова. Главной  целью

(точнее   --   тайной  подцелью)  были  поиски  следов  древней

Гипербореи. И нашел ведь! И не только гигантскую черную  фигуру

человека  с крестообразно раскинутыми руками, но и прямоугольно

обтесанные гранитные глыбы (а на вершине  гор  и  в  болоте  --

"пирамиды"),  вымощенные  участки  тундры  --  остатки  древней

дороги (?) в труднодоступных местах, где  вообще  отсутствовали

всякие   дороги.   Участники  экспедиции  сфотографировались  у

расщелины-лаза, уводящего в глубины  земли,  но  спуститься  по

нему   не   решились,  так  как  почувствовали  противодействие

природных сил. Наконец, своего рода талисманом путешественников

стал "каменный цветок" с изображением "лотоса" (?).

     К сожалению, результаты изысканий не сделались  достоянием

широкой  общественности, а были засекречены и исчезли в архивах

ВЧК-ОГПУ-НКВД. Барченко обладал экстрасенсорными способностями.

Занимался вопросом передачи мыслей на  расстояние  (кстати,  на

Кольском п-ве он действовал с мандатом Института изучения мозга

и  с  личного  благословения  академика  В.М.Бехтерева)  и  был

привлечен к работе в  органах  госбезопасности,  где  возглавил

сверхсекретную  лабораторию  оккультного  направления. Но и это

еще не все. В 1926 г. Барченко по личному указанию Дзержинского

возглавил совершенно секретную экспедицию в пещеры Крыма.  Цель

-- все  та  же:  поиски  остатков древних цивилизаций, которые,

согласно  концепции  русского  ученого,  владели  универсальным

Знанием.  Но  Барченко  искал  большее:  он считал, что древние

цивилизации владели тайной расщепления атома, иными источниками

энергии,  а   также   действенными   средствами   психотронного

воздействия  на  людей.  И  сведения  о  том  не  исчезли,  они

сохранились  в  закодированной  форме,  их  можно  отыскать   и

расшифровать.   Этим  не  в  последнюю  очередь  и  объясняется

повышенный интерес к его изысканиям со стороны чекистов и лично

Дзержинского. Было ли найдено искомое доказательство? Ответ  на

этот  вопрос  сокрыт за семью печатями. Секретные службы всегда

умели хранить свои тайны.

     Не исключал Барченко и  возможности  палеоконтактов  между

древнечеловеческой  и  внеземными цивилизациями. На сей счет он

располагал  какими-то  особыми  сведениями.  Одна  из   скрытых

подцелей    Кольской    экспедиции    заключалась   в   поисках

таинственного камня, ни больше ни меньше  как  с  Ориона.  Этот

камень  был  якобы  способен  накапливать и передавать на любые

расстояния психическую энергию,  обеспечивать  непосредственный

контакт   с   космическим   информационным  полем,  что  давало

обладателям такого камня знание о прошлом, настоящем и будущем.

Этот вопрос занимал и академика Бехтерева. Во всяком случае, он

был в курсе намерений Барченко и поручил ему заодно  специально

исследовать   таинственное  явление  "мерячения"  --  присущего

северным аборигенам состояния массового транса, в  который  они

впадали  под  воздействием  различных  факторов,  в том числе и

шаманских камланий. Но не их одних: "мерячение" имело  и  чисто

природную  обусловленность, связанную с северными широтами, что

требовало изучения и объяснения.

     Но не шутка ли все это? Не досужая  ли  выдумка?  Да  нет!

Ведь  неспроста  древние  авторы,  включая  крупнейших античных

историков, настойчиво сообщают о северном  летающем  народе  --

гиперборейцах.  Такими,  правда,  не  без  иронии,  их подробно

описал еще Лукиан. Может ли быть такое -- чтобы древние  жители

Арктики  владели  техникой  воздухоплавания? А почему бы и нет?

Сохранились ведь во множестве изображения вероятных летательных

аппаратов -- типа воздушных шаров -- среди наскальных  рисунков

Онежского  озера  (рис.2).  Есть  среди них и предположительное

изображение летящего  гиперборейца  (рис.3).  Русский  фольклор

также  сохранил  немало  образов-символов  летательных средств:

Летучий корабль, Деревянный орел, Ковер-самолет, Ступа Бабы-Яги

и др. Эллинский Солнцебог  Аполлон,  рожденный  титанидой  Лето

(ср.:  русское  "лето")  в  Гиперборее  и  получивший  по месту

рождения один из своих главных эпитетов, постоянно посещал свою

далекую родину и прародину практически  всех  средиземноморских

народов. Сохранилось несколько изображений Аполлона, летящего к

гиперборейцам.   При   этом   художники  упорно  воспроизводили

совершенно нетипичную для  античной  изобразительной  символики

крылатую   платформу  (рис.4),  восходящую,  надо  полагать,  к

какому-то реальному праобразу.

     Думается, не случайно  и  в  северном  искусстве  сложился

настоящий культ крылатых людей. Уместно предположить, что особо

любимые  и  чтимые  на  Руси образы птицедев Сирина, Алконоста,

Гамаюна  (рис.5,  5-а)  уходят  своими   корнями   в   глубокую

гиперборейскую  древность -- не обязательно напрямую, а, скорее

всего, через взаимодействие разных  культур,  опосредованных  в

пространстве  и  во  времени.  Совсем  недавно  множество литых

бронзовых фигурок крылатых людей, вновь заставляющих  вспомнить

о  гиперборейцах,  обнаружено  при  раскопках  святилища  на о.

Вайгач (рис.6), расположенном в акватории Ледовитого океана  --

месте прописки древней Гипербореи.

     Но    еще   раньше   множество   стилизованных   бронзовых

изображений птицелюдей было найдено в разных местах Прикамского

региона  и  Приполярного  Урала  (рис.7).   Это   образцы   так

называемого  "Пермского  звериного стиля". Почему-то их принято

именовать "чудскими древностями" и односторонне  привязывать  к

финно-угорской  культуре: раз последними по времени аборигенами

здесь являются коми, ханты,  манси  и  другие  народы,  значит,

именно  им  и  принадлежат  обнаруженные археологами предметы и

изделия.    Однако    истоки    финно-угорских,    самодийских,

индоевропейских   и   всех  других  народов  следует  искать  в

нерасчлененном северном Пранароде с единым языком и  культурой.

Именно в эту гиперборейскую древность уходят и корни "пермского

стиля" с его крылатыми птицелюдьми, распространенными, впрочем,

по  всему  земному  шару -- вплоть до Южной Америки и о. Пасхи.

Подтверждением тому служат и другие сюжеты  чудских  (в  смысле

"чудесных" от русского слова "чудо") сокровищ. Так, повсеместно

распространенными   являются  изображения  сдвоенных  солнечных

коней (рис.8), найденных также и в Прикамье. Но доказывает  это

лишь одно -- общемировое происхождение культур и их носителей!

     Описания  "механизма"  полетов  во множестве сохранились в

памяти северных народов в виде устойчивых фольклорных  образов,

бережно передаваемых из поколения в поколение. Ниже, в основной

части  книги,  будут  приведены  русские  устные  и  письменные

свидетельства.  Сейчас  же  уместно  напомнить  кульминационный

эпизод   "Калевалы",  где  рассказывается  о  решающем  морском

сражении  между  главными  героями  карело-финского   эпоса   с

противостоящим  им  народом  далекой  северной земли Похъелы за

право  владения  волшебной  мельницей  Сампо  --   неиссякаемым

источником богатства и процветания. Действие происходит посреди

моря-океана. Испробовав все боевые средства против сынов страны

Калевы и потерпев неудачу, владычица Похъелы -- ведьма Лоухи --

оборачивается гигантской птицей-"летучим кораблем". Вот как это

выглядело в передаче народных сказителей:

 

     Сто мужей на крылья сели,

     Тысяча на хвост уселась,

     Села сотня меченосцев,

     Тысяча стрелков отважных.

     Распустила Лоухи крылья,

     Поднялась орлом на воздух.

 

     Дополнительным доводом в пользу сказанного может послужить

еще один  факт, продолжающий "крылатую тематику". Археологов не

перестает удивлять обилие так называемых "крылатых  предметов",

постоянно  находимых  в  эскимосских  могильниках и относимых к

самым отдаленным временам истории Арктики. Вот он --  еще  один

символ  Гипербореи!  Сделанные  из  моржового  клыка (откуда их

поразительная  сохранность),  эти  распростертые   крылья,   не

вписывающиеся ни в какие каталоги, сами собой наво-дят на мысль

о древних летательных приспособлениях (рис.9).

 

     Впоследствии  эти  символы,  переда-ваясь  из поколе-ния в

поколение,  распространились  по  всему  свету  и   закрепились

практически во всех древних культурах: египетской, ассирийской,

хеттской,  персидской,  ацтекской,  майя  и так -- до Полинезии

(рис.10). Ныне парящие крылья как подсознательная память о заре

человечества стали эмблемой российской авиации  и  космонавтики

(рис.11).

 

     Таковы  некоторые  факты  и гипотезы. Вопросов больше, чем

ответов. Тем не менее логика неопровержима.  Она-то  --  логика

научного  поиска  --  и  будет  путеводной  нитью  в дальнейшем

путешествии в глубь и даль  веков  и  тысячелетий.  Надежные  и

апробированные  методы  есть,  хотя,  быть  может, они не столь

привычны  для  читателя.  Потому-то  и   необходимы   некоторые

предварительные пояснения. С них и начнем...

 

     ДВА ВЗГЛЯДА НА ИСТОРИЮ ДРЕВНЕЙ РУСИ

 

     Со  времени  воинствующих  русофобов-норманистов XVIII-XIX

веков в исторической литературе насаждается  далекая  от  науки

точка  зрения,  согласно  которой  собственно  русская  история

начинается якобы  с  призвания  варяжских  князей,  а  также  с

последовавшего вскоре вслед за этим принятия христианства. А до

той  поры  пребывал русский народ, дескать, в диком, варварском

состоянии, не говоря уж о том, что  славянские  племена  вообще

являются  пришлыми  на  территории, где они обитают в настоящий

момент.   Укреплению   данных   идей,   весьма    далеких    от

действительности,   к   сожалению,   во   многом   содействовал

Николай Михайлович Карамзин (1766 -- 1826), задавший тон

в   своей   "Истории   государства    Российского"    следующей

меланхолической  фразой:  "Сия  великая  часть  Европы  и Азии,

именуемая ныне Россиею, в умеренных  ее  климатах  была  искони

обитаема,   но   дикими,  во  глубину  невежества  погруженными

народами,  которые  не  ознаменовали  бытия   своего   никакими

собственными историческими памятниками"1.

     Отрицание  самобытности  и  автохтонности  древней русской

культуры, а по существу отторжение древнейших  корней  русского

народа  и установление границы его исторического бытия где-то в

IX веке н.э. (некоторые снижают эту ограничительную  планку  до

IV  --  VI  веков)  было  на  руку  и  официальным  властям,  и

представителям церкви. Первых не интересовало что бы то ни было

за   пределами   государственно-правовых   структур,    а    их

возникновение   однозначно   связывалось  с  появлением  первой

правящей династии Рюриковичей. Вторых более чем устраивал тезис

о  дикости  нравов  и  культуры  русских  людей   до   принятия

христианства.    Позиция    эта,    всячески    поощряемая    и

культивируемая, дожила до  наших  дней  и  заняла  доминирующее

положение   в   школьных   и  вузовских  учебниках,  научной  и

популярной литературе, в средствах массовой информации и т.д. В

результате повсеместно насаждается мнение, что до  определенных

(указанных  выше) временных пределов русский народ как бы вовсе

и не существовал,  пребывая  во  внеисторическом  состоянии,  а

когда  возник  (вроде  бы из небытия) на исторической арене, то

просто воспринял идеологию, культуру и  государственно-правовые

традиции, сложившиеся до него и без него.

     По  счастью,  в  русской  исторической  науке  всегда была

сильна  и   другая   струя.   Многие   выдающиеся   и   рядовые

исследователи  постоянно  искали  истоки русской самобытности в

самых глубинах человеческой истории, не противопоставляя славян

древнейшим этносам, жившим на территории современной России,  и

отыскивая  русские  корни  (и  не только их) у народов, испокон

веков обитавших на Севере и  в  других  областях  Евразии.  Эта

традиция  восходит  к двум замечательным деятелям отечественной

науки -- Василию Никитичу  Татищеву  (1686  --  1750)  и

Михаилу  Васильевичу  Ломоносову  (1711  -- 1765). Труды

обоих,   посвященные   древнейшей   русской    истории,    были

опубликованы   посмертно;   первый   том  "Истории  Российской"

Татищева,  где  подробнейшим  образом  рассматривается  генезис

русского  народа,  увидел  свет даже на год позже ломоносовской

"Древней российской истории..." (хотя и создан был почти на два

десятилетия раньше). Однако оба русских ученых независимо  друг

от  друга  отстаивали одну и ту же мысль: корни русского народа

уходят в глубины тысячелетий  и  затрагивают  этносы,  издревле

заселявшие  север  Евразии  и  известные  под  разными  именами

античным и иным авторам (к последним можно отнести составителей

библейских  книг,  арабских,  персидских,  китайских  и  других

хронистов).

     Татищев  напрямую вел родословную славян (а следовательно,

и русских) от  скифов,  по  современным  данным  появившихся  в

Причерноморье  ориентировочно  в  VII веке до н.э., ареал же их

расселения распространял далеко на Север  и  в  Сибирь,  именуя

наших  далеких  северных  прапредков скифами [г]иперборейскими.

Праотцом  славян  и  русских,  исходя  из  данных  вавилонского

летописца  Бероса,  Иосифа  Флавия  и  более  поздних историков

вплоть до анонимного  автора  "Синопсиса"  XVII  века,  Татищев

считал  Мосоха  --  шестого  сына  библейского Яфета (Иафета) и

внука легендарного Ноя. А.И.Асов удачно объясняет происхождение

имени Моск от протославянского и древнерусского слова "мозг": в

устной речи две последние согласные становятся глухими,  и  все

слово  звучит  как "моск". От имени Мосоха (Моска) впоследствии

образовались наименования: Москва  --  сначала  река,  затем  и

город на ней, Московия, московиты, москвитяне, москвичи... Яфет

(Иафет)  же, сын Ноя, по мнению многих, тождественен греческому

титану Япету (Иапету), отцу Прометея, жившему, как и все другие

титаны (после поражения от Олимпийцев и временного  низвержения

в  Тартар), на Островах Блаженных, на самом краю Земли, то есть

на Крайнем Севере -- в Гиперборее (о чем речь пойдет впереди).

     Родословная потомков Ноя и основанные на ней легенды  были

когда-то  чрезвычайно  популярны  на  Руси2 и породили вереницу

апокрифических  сочинений.  Насчитывается  около  ста   списков

подобных  "повестей" -- преимущественно ХVII века; некоторые из

них полностью вошли  в  хронографы  и  летописцы  (например,  в

"Мазуринский   летописец").   Публикация  данных  произведений,

исключительно  важных  для  понимания  русской  предыстории   и

становления  национального  самосознания,  прекратилась  еще  в

прошлом веке. Современные ученые вообще  считают  их  продуктом

чистого  сочинительства.  Сидел  якобы  некто  (и  откуда такой

прозорливец взялся?), глядел  в  потолок  и  от  нечего  делать

сочинял,  что  в  голову придет, а другие потом у него списали.

Так ведь получается? Но нет!  Безымянные  авторы,  вне  всякого

сомнения,  опирались  на  какие-то не дошедшие до нас источники

(если не  письменные,  то  устные).  Следовательно,  ядро  этих

повестей   опирается   на   действительную   историю,   хотя  и

закодированную в виде образов дописьменного творчества народных

масс.

     Историки-снобы подчеркнуто высокомерно  и  чуть  ли  не  с

брезгливостью  относятся  к  попыткам  свести  генезис  древних

народов  к  отдельно  взятым   предкам   или   родоначальникам,

рассматривая   это   исключительно   как  акт  мифопоэтического

творчества.  Но  факты  говорят  о  другом.   Никто   ведь   не

усматривает  ничего  крамольного  в  высказываниях  типа: "Иван

Грозный  взял  Казань";  "Петр  Великий  построил   Петербург";

"Суворов  перешел  через Альпы"; "Кутузов разгромил Наполеона".

Каждому ясно: хотя речь идет о событиях, связанных  с  деяниями

больших масс людей, символизируют их в каждом конкретном случае

отдельные личности. Так было в прошлом, так будет всегда. Кроме

того,  родословие  во  все  времена начиналось с какой-то точки

отсчета, и к ней всегда привязывалось конкретное лицо --  пусть

даже легендарное.

     Татищев  не  был  одиночкой  в  изучении древнейших корней

русского племени.  Не  менее  скрупулезно  и  панорамно  данная

проблема      проанализирована     Василием     Кирилловичем

Тредиаковским (1703 -- 1769) в обширном историческом  труде

с  подробным,  в духе XVIII века, названием: "Три рассуждения о

трех главнейших древностях российских, а именно: I о первенстве

словенского языка над тевтоническим, II о первоначалии  россов,

III  о  варягах-руссах, словенского звания, рода и языка" (СПб,

1773). В этом незаслуженно забытом трактате  только  вопросу  о

Мосохе  (Мосхе) как прапредке московитов-москвичей посвящено не

менее двух десятков страниц.  Вывод  таков:  "...Рос-Мосх  есть

праотец  как россов, так и мосхов... Рос-Мосх есть едина особа,

и, следовательно, россы и мосхи  суть  един  народ,  но  разные

поколения...  Рос  есть  собственное,  а  не нарицательное и не

прилагательное имя, и есть предимение Мосхово"3.

     Тредиаковский, как никто другой, имел право  на  вдумчивый

историко-лингвистический      и      этимологический     анализ

вышеочерченных  проблем.  Всесторонне  образованный  ученый   и

литератор,     обучавшийся     не     только    в    московской

Славяно-греко-латинской  академии,  но  также  в  университетах

Голландии  и  парижской  Сорбонне,  свободно  владевший многими

древними и новыми языками, работавший штатным переводчиком  при

Академии  наук  в Санкт-Петербурге и утвержденный академиком по

латинскому и русскому красноречию, -- выдающийся  отечественный

просветитель  стоял  вместе  с  Ломоносовым  у  истоков русской

грамматики и стихосложения  и  явился  достойным  продолжателем

Татищева в области русской истории.

     Помимо  завидной  эрудиции,  Тредиаковский  обладал редким

даром, присущим ему как поэту, -- чувством языка и  интуитивным

пониманием     глубинного    смысла    слов,    что    неведомо

ученому-педанту. Так, он решительно поддержал и развил  мнение,

упомянутое   еще   у  Татищева,  о  русскости  древнегреческого

наименования  "скифы".  В  соответствии  с  нормами   греческой

фонетики  эта слово произносится, как "скит[ф]ы". Второй слог в

греческом написании слова "скифы" начинается с "теты"  --  Q  в

русском  озвучивании  она произносится и как "ф", и как "т", --

причем в течение  времени  произношение  звука  менялось.  Так,

заимствованное из древнегреческого языка слово "театр" до XVIII

века  звучало  как  "феатр", а слово "теогония" ("происхождение

Богов") еще недавно писалось "феогония". Отсюда же  расщепление

звучания  в  разных  языках  имен, имеющих общее происхождение:

Фе[о]дор --  Теодор,  Фома  --  Том[ас].  До  реформы  русского

алфавита  в  его  составе (в качестве предпоследней) была буква

"фита" -- Q, предназначенная для передачи заимствованных  слов,

включающих  букву  "тета".  И  слово  "скифы" в дореволюционных

изданиях писалось через "фиту". В действительности же "скит" --

чисто русский корень, образующий лексическое гнездо со  словами

типа   "скитаться",  "скитание".  Следовательно,  "скифы-скиты"

дословно  означают:  "скитальцы"  ("кочевники").  Вторично,   в

качестве позднейшего заимствования из греческого языка, где оно

служило  названием  пустыни, общая корневая основа "скит" вновь

вошла  в  русское  словоупотребление  в   смысле:   "отдаленное

монашеское убежище" или "старообрядческий монастырь".

     Ломоносов  по  поводу  вопроса:  можно ли именовать Мосоха

прародителем славянского племени вообще  и  русского  народа  в

частности -- высказался гибко и дипломатично. Великий россиянин

не   принял   бесповоротно,   но   и  не  отверг  категорически

возможности положительного ответа, оставляя  "всякому  на  волю

собственное  мнение"4.  Аналогичным  образом  было  расценено и

предположение   о   вероятном   родстве   московитов-славян   с

Геродотовым  племенем  месхов,  оказавшихся  в конечном счете в

Грузии.  Что  касается  самой  Геродотовой  "Истории",  то   ее

авторитет  для  раскрытия  генетических корней русского племени

Ломоносов считал непререкаемым. В концентрированном виде  такое

же   понимание  впоследствии  сформулировал  другой  выдающийся

русский историк -- Иван Егорович Забелин (1820 -- 1909):

"...Никакая отрицающая  и  сомневающаяся...  критика  не  может

отнять  у  русской  истории  истинного  сокровища,  ее  первого

летописца, которым является сам Отец истории -- Геродот"5.

     Ныне  представление  о  прямом  родстве  славяноруссов  со

скифами  и другими древними народами Евразии считается не иначе

как наивным.  Между  тем  позиция  Татищева  --  Ломоносова  --

Забелина может быть существенно подкреплена за счет аргументов,

заимствованных   из   исторического  языкознания,  мифологии  и

фольклора. Линия, идущая от историков ХVII -- ХVIII веков, была

продолжена  и  закреплена   в   трудах   Дмитрия   Ивановича

Иловайского  (1832  --  1920)  и  Георгия  Владимировича

Вернадского (1877 -- 1973), написавшего по-английски  книгу

"Древняя  Русь" (1938 г.; рус. издание -- 1996 г.), где история

русского народа начинается с Каменного века и проводится  через

последующие  этапы:  киммерийский,  скифский, сарматский и т.д.

Нельзя  пройти  и  мимо  исторических  сочинений  Александра

Нечволодова  и  Льва  Гумилева.  Известный в прошлом

археолог  и  историк  русского   права   Дмитрий   Яковлевич

Самоквасов   (1843   --   1911)  также  отстаивал  скифское

происхождение  русского  народа,  а   прародину   славяноруссов

именовал  Древней  Скитанией6. Естественно, речь должна идти не

об одном только русско-скифском родстве, но  и  о  генетическом

единстве  множества  народов,  населявших  в древности просторы

Евразии.

     История не всегда благосклонна  к  собственным  радетелям,

подвижникам  и летописцам. Примеров тому не счесть. Для русских

же поучительна и показательна жизнь  и  деятельность  человека,

внесшего   неоспоримый   вклад   в  становление  и  организацию

исторической науки  в  России.  Имя  его,  мало  что  говорящее

современному  читателю,  -- Александр Дмитриевич Чертков

(1789 -- 1853). Он обладал одним  из  самых  богатых  в  России

собраний  книжных,  рукописных  и нумизматических редкостей. На

данной основе впоследствии была  создана  и  отстроена  (дом  с

лепным  фасадом  в  начале  Мясницкой улицы) знаменитая частная

Чертковская библиотека -- бесплатная  и  общедоступная.  Здесь,

кстати,  до перехода в Румянцевский музей работал Н.Ф.Федоров и

здесь же состоялось его знакомство с  молодым  К.Э.Циолковским:

длительное  общение  в  стенах Чертковской библиотеки в 1873/74

гг.  оказало  решающее  влияние  на  формирование  космического

мировоззрения    будущего   основоположника   теоретической   и

практической космонавтики.  Бесценное  собрание  Черткова  было

подарено Москве, некоторое время пребывало в Румянцевском музее

(ныне Российская государственная библиотека), в настоящее время

книги  находятся  в  Исторической  библиотеке,  а рукописи -- в

Историческом музее.

     В  последние  годы  жизни  Чертков   являлся   президентом

Общества  истории  и  древностей  российских  и  опубликовал во

Временнике данного Общества, а также в виде отдельных  оттисков

(книг)  несколько  удивительных  исторических изысканий: "Очерк

древнейшей  истории  протословен"  --  (1851  г.),  "Фракийские

племена,  жившие  в  Малой Азии" (1852 г.), "Пеласго-фракийские

племена, населившие  Италию"  (1853  г.),  "О  языке  пеласгов,

населивших  Италию"  (1855  г.).  Опираясь  на  глубокое знание

древних языков и практически на все  доступные  ему  источники,

Чертков  указал  на  языковое  и  этнокультурное сродство между

славяноруссами, с одной стороны, а, с другой, --  с  пеласгами,

этрусками,  скифами, фракийцами, гетами, эллинами, римлянами...

Однако открытие  ученого-романтика,  которого  можно  с  полным

основанием  сравнить  с  Генрихом Шлиманом, не стало событием в

отечественной и мировой историографии -- здесь  в  почете  были

совершенно      иные     ценности:     эмпирико-позитивистские,

вульгарно-социологические, психологические,  структуралистские,

семантико-семиотические и т.п.

     И  сегодня  время Черткова еще не наступило -- проделанная

им колоссальная работа  ждет  и  своего  продолжения,  и  своих

продолжателей. Впрочем, современный подход требует не выведения

славяно-русского  языка  из  пеласгийского  или из этрусского и

критского, как это было недавно проделано в книге Г.С.Гриневича

"Праславянская письменность. Результаты дешифровки" (М., 1993),

а поиска общих истоков всех индоевропейских и неиндоевропейских

языков.

     Корни русского языка и русского народа  находятся  гораздо

глубже.  Истоки  Руси уходят в тысячелетние дали и обнаруживают

свои начала в той нерасчлененной этнолингвистической  общности,

с которой, собственно, и начиналось человечество. Происхождение

славян,  русских  и  всех  других  народов, их языков и культур

предстает совершенно  в  другом  свете,  если  проанализировать

общеизвестные факты с точки зрения метода археологии языка и

реконструкции смысла.

 

     Мировоззрение  русского  народа  уходит  во  тьму  веков и

тысячелетий,  к  тому  неведомому  времени,  когда   пестроцвет

современных  этносов и языков был спаян в единой нерасчлененной

этнолингвистической общности племен, обычаев, представлений  об

окружающем мире и верований. Есть все основания утверждать, что

в  самых  глубинных  истоках, на заре становления людского рода

все без исключения языки имели общую основу -- а следовательно,

и сами народы имели общую культуру и верования. К такому выводу

приводит анализ самого архаичного и консервативного пласта слов

всех языков мира -- указательных слов, и возникших позже на  их

основе  личных  местоимений  всех модификаций. Удается выделить

несколько первичных элементов, которые повторяются во всех  без

исключения языках мира -- живых и мертвых, донося до наших дней

дыхание   Праязыка.   Какая-то   случайность   здесь  полностью

исключена. О былом единстве языков однозначно говорится  уже  в

Библии, аккумулировавшей в себе древнее знание Востока, Запада,

Севера  и  Юга:  "На  всей  земле был один язык и одно наречие"

(Бытие II, I). В дословном  научном  переводе  это  звучит  еще

более точно: " И были на всей земле язык один и слова одни и те

же"7. И это не наивная легенда, а непреложный факт.

     Неоднократно  обосновывался  данный тезис и с точки зрения

языкознания. Наиболее убедительно это было сделано уже  в  наше

время.   В   начале  ХХ  века  итальянский  филолог  Альфред

Тромбетти (1866 -- 1929) выдвинул всесторонне  обоснованную

концепцию  моногенеза языков, то есть их единого происхождения.

Практически одновременно с ним датчанин Хольгер Педерсен

(1867  --  1953)  выдвинул  гипотезу  родства  индоевропейских,

семито-хамитских,  уральских,  алтайских  и ряда других языков.

Чуть позже набрало  силу  "новое  учение  о  языке"  советского

академика  Николая  Яковлевича Марра (1864 -- 1934), где

неисчерпаемое словесное богатство,  обретенное  многочисленными

народами   за   их   долгую   историю,  выводилось  из  четырех

первоэлементов. (После появления известной  работы  И.В.Сталина

по  вопросам  языкознания  марристская  теория  была  объявлена

лженаучной, а ее  приверженцы  подверглись  преследованиям.)  В

середине  века  наибольшую популярность получила так называемая

"ностратическая"  (термин  Педерсена),  или  сибиро-европейская

(термин  советских  лингвистов),  теория;  в  ней идея Праязыка

доказывалась на основе скрупулезного анализа  крупных  языковых

семей.  (На  эту  тему  было  опубликовано  несколько  выпусков

сравнительного     словаря     рано      погибшего      ученого

В.М.Иллича-Свитыча.)   Совсем  недавно  американские  лингвисты

подвергли компьютерной обработке данные по  всем  языкам  Земли

(причем  за  исходную основу был взят лексический массив языков

северо-, центрально- и южноамериканских  индейцев),  касающихся

таких  жизненно  важных  понятий,  как  деторождение, кормление

грудью и т.п. И представьте, компьютер выдал однозначный ответ:

все языки без исключения имеют общий лексический  базис.  (См.:

Приложение 1).

     Обычно  вывод  о  моногенезе  языков вызывает скептическое

неприятие специалистов.  Однако  гораздо  более  нелепой  (если

хорошенько  вдуматься)  выглядит  противоположная  концепция, в

соответствии с которой каждый язык, группа языков или  языковое

семейство   возникли  самостоятельно  и  обособленно,  а  потом

развивались по законам, более или менее  одинаковым  для  всех.

Логичнее  было  бы  предположить,  что  в  случае обособленного

возникновения языков законы их  функционирования  также  должны

были   быть   особенными,   не  повторяющими  (гомеоморфно  или

изоморфно)   друг   друга.   Такое   совпадение   маловероятно!

Следовательно, остается принять обратное. Здесь права Библия, а

не  ее  противники.  Как  видим,  аргументов в пользу языкового

моногенеза более чем достаточно.

     Всего известно свыше 30 самостоятельных языковых семей  --

точная  классификация  затруднена  из-за  неясности: на сколько

обособленных  языковых  семей  подразделяются  языки   индейцев

Северной,    Центральной    и   Южной   Америк;   в   различных

энциклопедиях,  учебной  и  справочной  литературе   их   число

колеблется   от   3   до   16  (причем  ряд  лингвистов  вообще

предполагает отказаться от традиционной классификации и перейти

к группировке на совершенно ином основании). Языковые семьи  не

равномощны:   например,   на  языках  китайско-тибетской  семьи

говорит  около  миллиарда  человек,   на   кетском   же   языке

(обособленная  семья)  --  около  одной тысячи, а на юкагирском

языке (тоже обособленная семья) -- менее 300 человек (и кеты  и

юкагиры -- малые народности России).

     Одной   из  самых  больших,  разветвленных  и  всесторонне

изученных является индоевропейская языковая  семья  (рис.  12).

Еще  в  прошлом  веке  было  доказано  (и  это  стало  одним из

блестящих триумфов науки), что все  входящие  в  нее  языки  и,

следовательно,    говорящие   на   них   народы   имеют   общее

происхождение:  некогда,  много  тысячелетий  тому  назад,  был

единый пранарод с единым праязыком. Отстаиваемая же в настоящей

книге  концепция  позволяет  пойти  еще  дальше  и  утверждать:

пранарод, праязык и их общая прародина  относятся  не  к  одним

лишь   индоевропейцам,  но  ко  всем  без  исключения  этносам,

населявшим Землю в прошлом и настоящем.

     Скрупулезная      реконструкция      смысла       исходных

общеиндоевропейских  и  доарийских  слов  и  понятий приводит к

границе, которую не принято переступать  в  современной  науке,

что,   впрочем,   свидетельствует  о  недостаточной  развитости

последней.   Несмотря    на    геологические,    климатические,

этнические,  исторические и социальные катаклизмы, в результате

которых  исчезло  множество  народов,  культур  и  цивилизаций,

современному  человечеству досталось бесценное богатство в виде

языка  и  системы  образов  мифологического   мышления.   Стоит

правильно подобрать ключ -- и перед изумленным взором откроются

бездонные  глубины.  Правда, придется отказаться от большинства

бытующих стереотипов.

     Что это означает применительно к языку? За  последние  два

века своего существования сравнительно-историческое языкознание

добилось  крупных  успехов  в  области  систематизации языков и

установлении родства между ними  в  рамках  отдельных  языковых

семей,   например,   индоевропейской,   досконально  проследило

эволюцию  фонетических  (звуковых),  графических  (алфавитных),

морфологических   (словосоставных),   лексических  (словарных),

грамматических и  иных  форм  различных  языков.  Дальше  этого

обычно не идут. Более того, исследовательское поле за пределами

существующей    традиционной    границы   считается   запретной

территорией. Но это -- всего лишь Terra incognita, ждущая своих

первооткрывателей. Действовать  им  придется  решительно  и  не

полагаться на эмпирическую ползучую приземленность традиционных

методов.

     Многого, скажем, достигли этимологи, чья задача: объяснять

происхождение   конкретных  слов,  раскрывать  их  генетические

корни,  устанавливать  первичную   структуру   и   сходство   с

лексическими  единицами  живых  и мертвых языков. Этимология --

скрупулезная наука: филигранной реконструкции  подвергаются,  к

примеру,  звуковой  и словообразовательный состав слов с учетом

чередования, трансформации и выпадения конкретных звуков. Но  в

большинстве  своем  этимологи  не  стремятся  заглянуть  далеко

вглубь. Индоевропейское языкознание во временном плане  доходит

до  языка  священных  ведийских  текстов  и санскрита. Связи же

между различными языковыми семьями исследуются  очень  робко  и

без  надежной  исторической  базы.  Между тем, если исходить из

концепции единого происхождения  языков  мира,  --  открываются

совершенно  новые  пути осмысления разных языков и далеких друг

от друга культур. На смену традиционной микроэтимологии,

ориентирующейся на близкородственные языковые  связи,  приходит

макроэтимология, исходящая из древней языковой общности.

Для макроэтимологии традиционный морфологический и фонетический

догматизм не играет большой роли, и она допускает лексические и

морфологические модификации, незнакомые для микроэтимологии.

     Что   же   такое   археология   языка  и  реконструкция

смысла? Нагляднее всего это видно на  конкретных  примерах.

Знакомое  и  всеми  любимое слово "весна" -- казалось бы, такое

русское-прерусское. Однако оно имеет общее основание с  другими

индоевропейскими  языками  и  восходит  к  древним общеарийским

корням. Достаточно взглянуть на производное  от  слова  "весна"

прилагательное  "вешний",  чтобы  увидеть в нем индийского Бога

Вишну и более общее русское понятие  (Все)вышний,  обозначающее

высшее    безначальное    Божество,   олицетворяющее   главного

властелина Вселенной (на что указывает его местоположение --  в

"вышине").  По-болгарски  и сербохорватски "высокий" звучит как

"више" (ср. русскую сравнительную степень "выше"). Не  случайно

также     в     эпических    песнях    Эдды    верховный    Бог

древнескандинавского пантеона Один именуется Высоким.

     Одним из первых, кто указал на взаимосвязь слов  "вышний",

"вечный", "вещий" и "вешний" с именем индоарийского Бога Вишну,

был  русский  писатель  и  историк-любитель  Александр Фомич

Вельтман (1800 -- 1870).  Он  обратил  на  это  внимание  в

первой  же  своей  исторической  монографии  "Индо-Германе, или

Сайване" (1856 г.). Кроме  этого,  плодовитый  автор-беллетрист

опубликовал  еще  три  собственно исторические книги: "Атилла и

Русь IV -- V в." (1858  г.),  "Маги  и  Мидийские  Каганы  XIII

столетия"  (1860  г.),  "Первобытное верование и буддизм" (1864

г.),   где   содержится   немало    более    чем    смелых    и

полуфантастических   предположений  по  истории  Древней  Руси.

Интересно также, что и того же происхождения наименование вишни

-- прежде всего  дерева,  а  затем  уже  и  его  ягод.  Другими

словами,  вишня -- это дерево Вишну. На юге России и на Украине

вишня издавна была почитаемым деревом -- в одном ряду с  дубом,

березой,  ясенем,  липой. Существовал обычай вырезать посошки и

палочки из вишневого  дерева.  Считалось,  что  вишневая  палка

наделена  особой  волшебной силой, которая к тому же передается

от деда к отцу и от отца к сыну.

 

 

 

 

 

На главную