Вся библиотека >>>

Оглавление книги >>>

  


Балтия в среднем Железном веке

БАЛТЫ

люди янтарного моря


 

Мария Гимбутас

 

 

Глава 6. Балтия в среднем Железном веке

 

 

В период с V до IX века, или среднего железного века, в Балтии происходят два важнейших события: примерно около 400 года началось распространение славян в земли западных славян, а около 650 года на западнобалтийском побережье появились шведы (викинги). Однако основная масса балтийских племен смогла устоять против завоевателей и продолжала развивать собственную культуру.

Пруссы и курши продолжали играть ведущую роль среди балтийских племен. Как только готы покинули низовья Вислы, пруссы заняли его, прочно закрепились и оставались там вплоть до прихода Тевтонского ордена в XIII веке.

На своих исконных территориях смогли удержаться только судовяне и литовцы. Их украшения и керамику, датируемые периодом с «золотого века» до X века, обнаруживают на территории современной Северной Польши вплоть до нижнего Буга (на юге) и в верховьях Припяти. К VI—VII векам латгалы распространились по всей Северной Латвии, которая до этого была занята восточными финноугорскими племенами.

Во всех балтийских землях, не затронутых славянской экспансией, непрерывно развивается культура, которая начала складываться в первые столетия нашей эры. Сохранялось и сложившееся племенное деление. Каждое балтийское племя отличалось собственным типом погребений и погребальных обрядов. Пруссы кремировали своих умерших и размещали кремированные кости в урнах или горшках в плоских могилах.

В первые четыре столетия нашей эры судовяне хоронили умерших под покрытыми камнями курганами, кремационные обряды появились у них в V веке. В этих курганах находилось по нескольку могил, возможно принадлежавших одной семье.

Литовцы начали кремировать в V и VI веках, но по-прежнему хоронили прах своих умерших в земляных курганах, окруженных каменной изгородью. Земгалы продолжали ингумационные погребения умерших, но их семейные курганы, распространенные в первые столетия нашей эры, начали исчезать примерно в V веке, уступив место большим кладбищам с индивидуальными могилами.

Куршские ингумационные погребения вплоть до VII века обносили прямоугольными каменными изгородями, одна могила примыкала к другой наподобие сот. Начиная с VII, VIII веков и позже изгороди исчезли, постепенно появились кремационные погребения. Вначале нерегулярные, но к X и XI векам они распространились повсеместно. Только земгалы и латгалы остались верны ингумационным погребениям.

У подножия холмовых укреплений постоянно разрастались деревни, некоторые из них увеличивались настолько, что хронисты IX века описывают их как «города». Активные земляные работы на высоких берегах рек и озер, примыкавших к большим деревням или «городам», привели к появлению мощных укреплений.

Изменения фортификационных сооружений, связанные с использованием деревянных конструкций и глинобитных бастионов, наблюдаются с V века. Холмовые укрепления подобного рода известны на основании раскопок, проведенных в землях куршей, земгалов, латга-лов и литовцев. После проведения земляных работ территория таких укреплений могла достигать 1 га.

С 500-х до 800-х годов в городах появляются центральные укрепления, аналогичные феодальным замкам, хотя они строились как центры обороны и защиты растущих городов, но постепенно начали превращаться в центры огромных административных объединений. Возможно, образование феодальной системы завершилось до IX века, что, впрочем, подтверждается и письменными свидетельствами.

Англосаксонский путешественник Вульфстан, посетивший прусские земли примерно в 880—890 годах, увидел множество «городов», каждый из которых имел своего правителя. Римберт, автор «Жития святого Ансгара», епископа бремен-гамбургского диоцеза, называет пять «государств», существовавших в земле куршей, указывая, что в каждом из них был свой правитель. Описывая столкновения 85 года между шведами и куршами (к этому мы еще вернемся), Римберт упоминает о двух городах Саэборге и Апулии, которые, как рассказывали, во время войны обороняли тысячи воинов, укрывшихся в крепостях: 7000 человек в Саэборге, 15 000 — в Апулии. Конечно, приводимые им цифры преувеличены, но очевидно, что в то время существовали значительные по величине города, из которых при необходимости могли набрать большое количество воинов.

Города еще не обнаружены, но следы поселений вокруг огромных земляных укреплений известны на значительной территории. В IX веке и в последующие столетия поселение вокруг замка Иппултис, расположенного близ Кретинги, занимало площадь не менее 50000 кв. м.

В землях древних пруссов огромные торговые города появились не позже 600 года. Одним из них был Трусо, расположенный к югу от залива Фришес-Хаф и к северу от озера Друзине. Это самый первый город на Балтийском побережье. В описании Вульфстана говорится, что «город Трусо» расположен на реке Эльбинг, которая течет из озера в Восточное море (залив Фришес-Хаф).

При проведении в этом районе археологических раскопок обнаружены многочисленные находки в нескольких поселениях и погребениях, датируемых периодом от VII до XII века. Город Трусо рос, возрастала и его роль в последующие столетия. Для Западной Пруссии Трусо играл ту же самую роль, что и Хаитабу для Северо-Восточной Германии или славянская Винета для Померании.

Другой торговый центр находился в Вискаутене, в юго-восточной части Куршского залива, на севере Земланда; отсюда начинался путь на восток через нижний бассейн Немана. Находки, относящиеся примерно к 800 году, указывают на торговлю с викингами, а начиная с XI и XII веков — и на развитое местное производство множества изделий, которые были предметами обмена.

Хотя после падения Римской империи торговля с югом сократилась, но не прекратилась. И в V и в VI веках продолжали использоваться «янтарные пути». Многочисленные римско-византийские монеты по-прежнему находили вдоль нижней Вислы, прусского побережья и к югу от залива Фришес-Хаф и куршской лагуны. Одна из последних находок — золотой солид периода правления императора Анастасия, который датируется 491—518 годами.

На севере монеты обнаружили даже в Латвии и Эстонии. Теперь предметы импорта из государства готов достигли земель пруссов, прежде всего галиндян, заменив предметы импорта из провинций Римской империи. В женских погребениях в изобилии встречается множество готских фибул, датируемых периодом с начала V века до примерно 600 года.

Некоторые образцы отчасти напоминают лангобард-ские фибулы, встречающиеся на юго-востоке Германии и в Северной Италии, некоторые— находки в Южной Руси. В Стробьенене, на Земланде, обнаружили золотое ожерелье с изображением сценки из охотничьей жизни, напоминающей об искусстве скифов; возможно, это ожерелье достигло «янтарного побережья» также через Южную Русь.

Археологические находки наглядно подтверждают существование отношений между остготами и пруссами на протяжении столетия или даже более длительного времени, после смерти готского правителя Эрманариха. В древних текстах обнаружено много интересного о «янтарном пути» в Италию. В начале VI века австрийцы проложили свой путь к янтарю, чтобы в конечном счете достичь Равенны, столицы Италии при готах. Об этом нам известно из письма короля готов Теодориха (оно датируется 454—526 годами) к правителю эстов, в котором он благодарит за подарки из янтаря. Основываясь на описаниях Тацита, он выказывает свое собственное суждение о достоинствах янтаря.

Это письмо Теодориха стало последним источником, где упоминается янтарь. Оно интересно с нескольких точек зрения. Прежде всего оказывается, что торговля янтарем между Восточной Пруссией и Италией продолжалась по крайней мере еще сто лет после падения Римской империи.

Это письмо подтверждает, что готы признавали эстов как реальную силу и обменивались с ними подарками. Поощрявшаяся в VI веке торговля янтарем, скорее всего, нарушилась в ходе восточнославянского вторжения в Богемию и Моравию и последующих перемещений германских племен на восток и на юг. Более поздние археологические раскопки не подтверждают, что балты занимались торговлей с отдаленными странами с VII до IX века.

Среди предметов, ввозимых в послеримские времена, выделяются прекрасные готские фибулы, но они не оказали значительного влияния на последующее развитие декоративного искусства в Балтии. Вплоть до VII и VIII столетий, когда в предметах искусства появляются отдельные скандинавские элементы, развивались традиции «золотого века», хотя и женские и мужские украшения стали менее изысканными.

Практически такая же ситуация сложилась и в стиле одежды. Женские головы украшали диадемами, изготовленными из бронзовых спиралей и трубок, разделенных рядами бус, шею — ожерелья из стеклянных и янтарных бусин. Бронзовые цепочки, прикрепленные к бронзовым или серебряным фибулам или булавкам, украшали грудь. Девушки до конца железного века продолжали носить тканые или вязаные шапочки, обильно декорированные бронзовыми спиралями и подвесками (фото 45, 46, 47; рис. 47, 48).

 

Наибольшее распространение получили крестовидные фибулы. Они оказались более массивными, чем в IV веке, часто изготавливались из серебра, украшались серебряными кольцами и золотыми пластинками с сеточкой. На основе таких образцов создавалось множество вариантов, самые красивые те, на которых были полукруглые или в форме звезды зубцы, покрытые серебряными накладками, выгравированными точками, кругами, небольшими солнышками и звездочками.

 

В VI и VII веках серебряные украшения отличались особой изысканностью. Неизвестно, откуда поступало серебро для их изготовления. Слитки могли привозить по Днепру, по «янтарному пути» через Центральную Европу или через Балтийское море и Швецию. Выделяются массивные круглые серебряные браслеты, утончавшиеся к концам, и ожерелья, изготовленные из серебряной проволоки, с совмещающимися концами, равно как и другие с находящими друг на друга прищиплен-ными концами.

На местное происхождение изделий указывает характерный декор: полоски, круги, полукруги, спирали, точки, крошечные треугольники и ромбы. Серебряные чехлы для рогов изготавливали из серебряных пластин с горизонтальными лентами с выгравированным орнаментом, иногда состоявшим из ряда схематично изображенных человеческих фигурок или оленей.

Вдохновленные образцами скандинавского искусства, курши добавили новые формы и декоративные мотивы. В VII веке на концах огромных крестовидных фибул появились головки змей, и с тех пор схематические изображения оставались мотивом народного искусства Балтии вплоть до XII века. Так называемые фибулы с головой совы были распространены у куршей в VIII и IX веках и продолжали развиваться путем имитации на фибуле щитов, полумесяцев и треугольных зубцов. Они часто встречаются в VI—VII веках в Готланде.

Поражает количество серебра, которым владели богатые люди. Некоторые из ожерелий отличались особой величиной — одно из них из западной части Латвии весило около 1 кг, другое было сделано из переплетенной проволоки длиной 130 см. Его длина вполне позволяла обернуть голову лошади. Склонность к роскоши притупила чувство изящного, и изделия VII—VIII веков стали отличаться определенной примитивностью.

Перемены проявились и в значительном увеличении производства оружия. Изменения в вооружении и возраставшая роль кавалерии наблюдались прежде всего у тех племен, которые подвергались нападениям агрессивных соседей.

В погребениях литовских и судовянских воинов часто встречаются щиты с круглыми железными выпуклостями полусферической или конической формы в середине, железные сабли длиной примерно 50 см с широким лезвием и деревянной рукояткой, железные наконечники копий ромбовидной или листовидной формы, стремена, части уздечек и другие детали конской упряжи.

 

 

Фибула в форме головы совы

 

Рис. 49. Фибула в форме головы совы.

Бронза с серебряным напылением

(IX в.). Лубана, Латвия

 

Возможно, хорошо вооруженная кавалерия этих племен остановила постоянные набеги со стороны славянских народов и помешала проникновению на свои племенные территории. Жившие у Балтийского моря курши сталкивались с возраставшей опасностью со стороны Скандинавии, их могилы говорят о том, что это было беспокойное время.

Тут же, в погребениях воинов, обнаруживаем шпоры, фрагменты уздечек, наконечники для копий и щиты, равно как и косы, топоры с соединением, ножи и украшения. Часто вместе с павшим воином хоронили и его лошадь. В болоте Тиры около Руцавы (запад Латвии) обнаружили неповрежденный деревянный щит, обтянутый с обеих сторон кожей, в центре которого сохранился полусферический железный выступ. Щит относится к началу или середине IX века, то есть к периоду ожесточенных битв между куршами, датчанами и шведами.

 

СЛАВЯНСКАЯ ЭКСПАНСИЯ

 

Славянское движение к северу было внешним проявлением нестабильности в Южной Руси и отразило перемены в этнической структуре. Вторжение гуннов в 375 году сокрушило власть готского государства. Освободившись от влияния готов, славянское племя антов заняло Северное Причерноморье от низовьев Дуная до Азовского моря.

 

Постоянные вторжения печенегов, булгар и особенно аваров, которые в первой половине VI века доходили до границы густых лесов, расположенных вдоль реки Десны и верховьев Оки, завершились проникновением славян в земли западных балтов и финноугров, где они практически не встретили должного отпора.

К 400 году н. э. интенсивная торговля между балта-ми и финноуграми, достигшая расцвета в IV веке, прервалась. Некоторые холмовые поселения и укрепления, находившиеся в Прибалтийском регионе, были покинуты, в других видны разрушения, вызванные пожарами. Сохранившиеся остатки поселений свидетельствуют об упадке материальной культуры, являясь косвенными свидетельствами тех невзгод, что обрушились на балтийские племена.

Первые признаки славянской экспансии на север пока еще не подтверждены в достаточной степени археологическими находками. Слишком незначительным оказалось количество погребений и поселений. Однако здесь и там появлялись единичные курганы и поселения, аналогичные тем, что встречались в районе Киева и на Волыни и даже в славянских землях Центральной Европы, которые нельзя считать балтийскими. Похоже, что территория между Киевом и Новгородом между V и VIII веками последовательно занимали различные племенные группы.

Поселения, состоявшие из полуподземных жилищ (землянок) с глиняными полами и стенами, погребальные принадлежности в круглых, конических или продолговатых курганах, деревянные конструкции, расположенные внутри курганов, грубая и полированная керамика, похожая на изделия из района Киева и Волыни, а также из Богемии и Моравии, стали отличительными элементами славянской культуры, распространившимися в землях, расположенных к северу от Киева и Воронежа.

Ряд сходных погребений и поселений обнаружены на Волыни, в среднем Поднепровье и в районе верхнего Дона близ Воронежа, они датируются от VI до IX века и бесспорно признаются славянскими. Они обозначаются как «поселения пражского типа» в Волыни, «холмистые укрепления роменского типа» (расположенные вдоль низовьев Десны), вдоль рек Сейм, Сула и Ворск-ла и «холмовые укрепления борщевского типа» на верхнем Дону и верхней Оке.

Отдельные различия в типах погребений указывают, что они могли относиться к нескольким западным племенам, древлянам, полянам и вятичам. Сведения о них сохранились со времен первых исторических записей. Датировка ранних погребений и деревень основывается исключительно на сопоставлении их керамики с той, что известна по находкам в Богемии и Моравии, и позволяет отнести эти захоронения и поселения к VI—VII векам. Если некоторые из курганов и холмовых укреплений могут быть датированы даже V веком, то очевидно, что необходимы и дальнейшие разыскания. Ведь в погребениях не обнаружены металлические предметы соответствующего времени.

Ранние признаки пребывания славян на севере обнаружены на территории Пскова, на востоке Эстонии и Латвии и к югу от Чудского озера, в бассейне реки Великой. Здесь найдены длинные, узкие погребальные курганы с кремационными могилами и весьма редкой погребальной утварью, определяемые как принадлежащие племени кривичей.

Датировка V веком основывается на находках круглых и выпуклых орнаментированных бронзовых пластин, щипчиков и браслетов, утончающихся к концам. Аналогичные образцы встречаются в финноугорских каменных курганах в Эстонии. Скорее всего, первые кривичи заняли холмовое поселение в Пскове, и их культура наложилась на финноугорский слой так называемого дьяковского типа, а неукрепленные поселения, расположенные вдоль верховьев реки Великой, сменили балтийские холмовые поселения с гладкой и шершавой керамикой. В этих поселениях встречаются керамика и металлические предметы такого типа, какие находят в длинных курганах.

Странно, что первые курганы и поселения, приписываемые этому племени, расположены так далеко на севере, а не в верхнем течении реки Двины и на территориях Смоленска и Полоцка, где кривичи отмечаются с

VII       и вплоть до XIII столетия. Очевидно, что во время

своих экспансий они не использовали днепровский мар

шрут, скорее всего приходя через верховья реки Неман

и через земли носителей балтийской гребенчатой кера

мики.

И все же немногочисленные археологические находки не позволяют говорить о заселении кривичами современной Восточной Белоруссии. Однако имеются определенные лингвистические свидетельства, позволяющие предположить, что именно отсюда распространялись кривичи. Скажем, это ранние славянские заимствования из балтийских языков (например, название реки Мерец из литовского Меркис, притока верхнего Немана, которое лингвисты относят к IX веку) и отношения между ранними псковским и польским диалектами.

В современных районах Смоленска и Полоцка длинные курганы кривичского типа датируются начиная с

VIII     века, и только некоторые относят их к более ран

нему периоду. Многие курганы в этих районах содержат

исключительно балтийские находки латгальского типа.

Они датируются V—XII веками. Даже южнее Смоленс

ка, Москвы и Калуги вдоль притоков реки Жиздры и

верхнего течения Десны ряд раскопанных курганных

погребений и холмовых укреплений балтийского типа

содержит находки сходные с теми, что встречаются в

Восточной Латвии, или идентичные им. Датируются эти

объекты даже XII веком.

С помощью археологических находок можно совершенно определенно подтвердить существование потомков балтов к востоку от Москвы, на территории, расположенной между Смоленском, Калугой и Брянском вплоть до XII века. Более того, их можно соотнести с племенем галиндян, известным по Лаврентьевской и Ипатьевской летописям.  В них описываются войны между русскими местными правителями и галиндянами на реке Протве, происходившие в XI—XII веках.

Вторжения славян не смогли стереть балтов с лица земли. Они продолжали существовать в виде огромных и небольших объединений еще многие столетия. Весьма вероятно, что до того, как славянские племена кривичей, дреговичей и радимичей стали преобладающими в верхнем бассейне Днепра, на этом месте существовало балтийское население, чья культура оказалась близкой латгалам, проживавшим на востоке Латвии.

Нам очевидно, что начиная с момента славянского вторжения вплоть до образования трех славянских княжеств: Новгородского, Рязанского и Киевского — в IX веке, и даже спустя несколько столетий, на территории современной Белоруссии и на западе Великороссии продолжало проживать значительное число балтов.

Процесс славянизации начался в доисторические времена и продолжился вплоть до XIX столетия. Белорусы заимствовали множество слов, большей частью из обиходного языка, в основном из крестьянского словаря литовцев. Этнография районов Калуги, Москвы, Смоленска, Витебска, Полоцка и Минска вплоть до середины XIX века явно говорит о ее балтийском характере. Действительно, славянизация западных балтов захватила большую часть населения современной территории Белоруссии и часть Великороссии.

 

ОТНОШЕНИЯ СО СКАНДИНАВАМИ

 

Взаимодействие соседей, проживавших вдоль побережья Балтийского моря, на острове Готланд и в Центральной Швеции, до VII века не было регулярным и ограничивалось торговой сферой. На острове Готланд обнаружили некоторое количество балтийских украшений, датируемых V—VI веками. Их происхождение приводит в районы современной Клайпеды или Восточной Пруссии. Свидетельства сказанному находим в ряде известных книг, где говорится, что норвежцы настойчиво исследовали восточнобалтийское побережье в V—VI веках и что в VI веке их группа поселилась в устье Даугавы, что подтвердили и археологические находки. И только после 650 года балтийские курши были разбиты в ходе шведского вторжения. Раскопки, проведенные в 1929 году около Лиепаи, Латвия, Биргером Нерманом, позволили обнаружить три погребения с могилами кремационного типа, оружие и украшения скандинавского типа.

Предметы из двух погребений имеют четкие аналогии с находками на острове Готланд и предметами III века из раскопок в долине Мелар в Центральной Швеции. С I половины VIII века и позже следы скандинавских поселений появились в нескольких других местах: Саслаукас близ Дурбе, запад Латвии, Апуоле, северо-запад Литвы и район Эльбинга (Трусо). После 800 года количество скандинавских предметов в находках снова уменьшается, за исключением поселений в Гробине, которое продолжало существовать примерно до 850 года, и Эльбинге, где скандинавские находки относятся даже примерно к 900 году.

В ирландских и норвежских сагах, записанных в XIII столетии, хотя они восходят к более ранним текстам, отмечается успех шведских правителей Ивара и Ха-ральда. Первый умер около 700 года и, как говорят, завоевал «Курляндию, Саксландию и Эйсландию», а также все восточные страны вплоть до Гардарики, расположенной в Карелии («Сага о Херваре»).

После его смерти династия прервалась, но сын его дочери, Харальд младший, снова восстановил шведское правление в тех же самых землях. Вторжения шведов на территории вдоль Балтийского побережья в 650—750 годах подтверждаются соответствующими археологическими находками следов поселений. Дальнейшие события запечатлел Римберт в «Житии святого Ансгара», где содержится подробное описание войн датчан и шведов с куршами в середине IX века.

Когда Римберт впервые упоминает о куршах, он замечает: «Племя, называемое кури (курши), жившее далеко от них [шведов], ранее было захвачено шведами, но это было давно, потому что они восстали и освободили себя от ярма». Затем он упоминает, что в то время, когда Ансгар посетил Швецию во второй раз, примерно после 850 года, датчане предприняли военную экспедицию по морю к куршам, но потерпели сокрушительное поражение. Половина датчан была убита, половина их кораблей была захвачена, и курши получили огромную военную добычу, состоявшую из золота, серебра и оружия.

Получив известие об этом разгроме, шведский король Олаф собрал мощную армию и двинул ее на куршей. Первая внезапная атака была направлена на город Свеаборг (возможно, находился в районе Гробина), который защищали 7000 воинов. Шведы разграбили город и сожгли его дотла. Вдохновившись успехом, они вышли из лодок и после пяти дней ускоренного марша напали на Апулию, город, который обороняли 15 000 воинов.

После восьмидневной осады шведы поняли, что город взять не удастся. В отчаянии они совершили общую молитву, после которой предприняли последний штурм. Но в этот момент курши прислали гонца и объявили, что готовы сдаться. В качестве добычи они отдали шведам золото и оружие, которые сами отобрали у датчан годом ранее, обещали платить налоги, подчиниться шведскому королю и отдали 30 человек в качестве заложников.

В ходе земляных работ на плато было найдено примерно 150 железных наконечников для стрел, многие оказались сломанными или погнутыми, впрочем, чего еще следовало ожидать после битвы... Наконечники относятся к скандинавскому типу IX—X веков.

Вскоре заложники из Апулии были отпущены. Последующие вылазки шведов в землю куршей были менее успешными. Сопротивление оказалось слишком сильным, и одолеть противника оказалось им не под силу. Попытки колонизации Балтийского побережья продолжались в течение двух последующих столетий, с 650-го по 850 год, но не привели к существенным результатам. Археологические находки второй половины !Х и X века немногочисленны. К тому времени викинги сосредоточились на западных славянских и финноугорских землях, расположенных к северу от балтийских территорий.

 

<<< Содержание книги      Следующая страница >>>